— Я тоже его заметил, — отозвался Джаред, сосредоточенно следя за показаниями приборов. Сегодня что-то всё барахлило — то напряжение подскочит, то какой-нибудь канал отрубится полностью. Впервые за годы в Информатории техник подумал, что стоило бы серьёзнее отнестись к работе. Но его бывалые коллеги уверяли: Сеть, Канал и Информаторий действуют и будут действовать сами по себе. Техники нужны просто как подстраховка, на случай, если королю понадобится перенаправить мощности или вытащить определённые файлы. Бывало, Эдем требовал расширения Канала. Раю хотелось больше энергии. То, что это обходилось смертями Операторов, мало кого интересовало — кроме, пожалуй, Джареда. Каждый запрос о повышении поставляемой энергии техник встречал заявлением о бессрочном отпуске. Впрочем, его коллеги совестью не мучались. Они ведь считали, что не убивали Операторов, а «отправляли на покой», как любило выражаться руководство.

Ещё ни один Оператор не стал нормальным после отключения. Бедолаги уже не могли даже нормально существовать без систем жизнеобеспечения. Расширение означало для них смертный приговор.

Отключенные от Сети, их измученные разумы возвращались в реальность. Несчастные кричали, и в их крике ужас смешивался с тоской. При жизни Операторы еле вписывались в общество. После подключения к Информаторию их последняя ниточка с человечеством обрывалась навсегда.

Джаред предпочёл бы стрелять несчастным строителям Сети в затылки и обрывать всё мгновенно, чем смотреть, как жизнь затухает в бледных, измученных телах. «Их жертва не будет забыта», повторяло кредо Информатория. Но Джаред собственноручно чистил личные данные погибших, как того требовала процедура. Он знал, что эти смерти ни хрена не значат для хозяев рая. После того, как тела отправятся на утилизацию, о них некому будет вспомнить.

— Как ты думаешь, кто он? — поинтересовался Тайсон. Джаред устало поднялся из-за стола и подошёл к окну. Вытащив из кармана тряпочку, он вытер покрывшиеся пылью и отпечатками жира линзы очков. Техник уже мог рассмотреть в них отражение обтянутого бледной кожей черепа, неровно растущей щетины, да глубоко запавших глаз, наблюдавших за миром будто из окопа. С детства он был болезненным малым. Даже Мира говорила, что он походит на оживший скелет с шикарной шевелюрой. С другой стороны, за худобу она его и любила.

Надев очки, Джаред увидел, как за окном по тротуару, чеканя шаг, шёл человечек. Одет он был в ярко-зелёную ветровку с кислотно-жёлтой вязью вдоль спины. Увы, лица его было не разглядеть — всё скрывал высокий остроконечный капюшон с двумя прорезями для глаз. Его идиотский наряд напоминал одежды древних монахов, изображения которых украшали учебники истории.