— Ань… Там ведь стреляют?

— Стреляют. А здесь он сопьется. Или в итоге вернется к маменьке законченным неудачником, как только эта мадам разнюхает, где я живу. И тогда все, каюк. Еще лет двадцать будет дышать по команде, работать где посадят, думать как прикажут. А потом, как маменьке наскучит и захочется внуков, получит такую же идейно и расово верную жену. Или сопьется к чертовой матери, если характера хватит. Даже не знаю, что хуже.

Леся, некоторое время помолчав, кивнула:

— Ладно. Хреново освещенный аварийный выход лучше, чем никакого.

4

Ник, выслушавший предложение Ани, никаких смягчений красок не содержащее — она прямо сказала, что шансы остаться где-нибудь под елкой с простреленным животом вполне себе реальны — воспринял все на редкость спокойно. А потом к ее удивлению рассмеялся:

— Мне кажется, тебе можно вешать медаль.

— За мои прошлые подвиги? Да меня без проводника там бы в блин еще до гор раскатали…

— Нет. Просто ты, похоже, единственный человек, который думает, что у меня может что-то получиться.

— Ну я, определенно, думаю, что до сегодняшнего момента ты все делал правильно. Разве что, Ник, ну на хрена на социолога?

— Ты правда считаешь, на фоне остальных моих ошибок эта самая запоминающаяся?

— Уточним: на фоне остальных твоих правильных поступков. Ну да, так и считаю.

Ник почесал и без того взъерошенную голову.

— А Григорий мог бы поучить меня стрелять?

— Нет. По документам Гриша медбрат, в тире его меткость могут истолковать неверно. Я тебя поучу. Не ганфайтер, конечно, но кое-что умею. А ты взамен не будешь задавать никаких вопросов.

Инструктор по стрельбе из Ани вышел настолько сомнительный, что они действительно раз в неделю выезжали подальше от Москвы, и где-нибудь в перелеске Гриша, вооруженный страйкбольным пистолетом объяснял, в чем их ошибки. Разумеется, делом, поскольку никакого обучающего модуля у него не было, да и вообще Грише не надо было стоять, дышать и двигаться так, как это делал бы человек. Ребята вооружились страйкбольными автоматами, копиями старого АК-47, и в основном просто перестреливались, бегая между деревьев и каких-то старых то ли бараков, то ли корпусов пионерского лагеря. К концу второго месяца Ник, на взгляд Ани, начал делать успехи, и стало можно писать Глафире. Из их предварительного разговора Аня уяснила, что та теперь бывает в Загорье совсем уж нечасто, поскольку последние полгода фактически подменяет Графа, попавшего в серьезный переплет. Тот даже, как это было ни удивительно, сейчас находился в Москве: лечил в частной клинике буквально в клочья разнесенный коленный сустав. Но, разумеется, ни о каких апельсинах в больницу речи не шло: Граф был здесь инкогнито и, конечно, не жаждал засветиться только потому, что косорукий хакер испытывала ностальгию. В сибирской кухне Аня понимала мало, но Граф, определенно, был одним из самых уважаемых командиров, так что встреча с ним ей была ну просто не по статусу. Все свои приветы и пожелания скорейшего выздоровления она разумно решила передать через Глафиру.