Он смущенно покосился на механическую руку Линдсея.

– Помните, – продолжал он, стирая красные полосы косметики со щек, – я вам рассказывал про Абеляра Линдсея? Так, по слухам, он – это вы. И, по-моему, это правда. Вы – Линдсей. Тот самый.

Линдсей глубоко вздохнул.

– Я понимаю, – продолжал Гомес, – вы скажете, что это неважно. Важно лишь дело. Но вот послушайте! – Он выдернул из кармана пальто, разрисованного листьями ивы, блокнот и громко, с отчаянием зачитал:

– Развитие диссипативной самоорганизующейся системы происходит через когерентную последовательность пространственно-временных структур. Следует различать четыре типа пространственно-временных структур: самовоспроизведение, онтогенез, филогенез, анагенез. – Он яростно скомкал бумагу. – Это из лекций по поэтике!

Гомес на несколько секунд умолк и затем выпалил:

– Может, это и есть тайна жизни! Но если так, сможем ли мы это вынести? Сможем достигнуть целей, поставленных перед собой? Выполнить планы, рассчитанные на века? А как же с простыми вещами? Смогу я понять и почувствовать радость одного дня, когда надо мной висят призраки всех этих веков? Все это слишком велико, да, даже ты… Ты! Который привез меня сюда. Почему ты не сказал, что Уэллспринг – твой друг? Из скромности? Но ты – Линдсей! Сам Линдсей! Я и не поверил сначала. А когда решил, что так и есть, пришел в ужас! Словно моя собственная тень заговорила со мной! – Несколько секунд Гомес молчал. – Все эти годы ты прятался, но теперь открыто пришел в Схизматрицу, так? Пришел делать великие дела, изумлять мир… Это пугает. Словно видишь скелет математики под плотью мира. Но если принципы и верны, то как же с плотью? Плоть – это мы! Как же с плотью?!

Линдсей молчал, ответить ему было нечего.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал, наконец, Гомес. – Думаешь: «Любовь разбила ему сердце, и история эта стара как мир. Только время поможет ему понять себя». Ты так думаешь, да? Ну да, конечно.

Гомес замолчал, потом заговорил вновь – спокойно и сосредоточенно:

– Начинаю понимать. Этого не заключить в слова, верно? Можно лишь ухватить все разом. И я когда-нибудь пойму все целиком. Когда-нибудь, когда этих псов давно уж не будет. Когда даже Мелани Омаха станет воспоминанием, не более… – Странная смесь тоски и восторга звучала в его голосе. – Я слышал их разговоры, когда ты… выкинул эту штуку. Эти так называемые интеллектуалы, гордые цикады, может, они и знают научный жаргон, но мудрость – за тобой. – Гомес сиял. – Спасибо вам, сэр.

Линдсей едва дождался, когда Гомес уйдет. Он уже не мог дальше держаться. Казалось, смех его не кончится никогда.