Кошка! Сидит сгорбившись, на валуне – странное дело, но минуту назад ее там и близко не было. Она наблюдает за ним мудрыми прищуренными глазами. Мэнни ощущает желание наброситься на нее, но руки не двигаются, да и ноги тоже. Пускай это и Темная Сторона Красной Площади, где бесятся несносные дети и случается всякое и где у Мэнни могут оказаться когти куда крупнее кошачьих, Город блюдет некоторый контроль и здесь. Так что кошачьи ключи доступа действуют, решительно препятствуя резне.

– Привет, Мэнни, – говорит кошка. – Твой отец беспокоится: ты должен быть в своей комнате, а он тебя ищет. Старшая версия тебя открыла тебе черный ход, так, что ли?

Мэнни отрывисто кивает, широко выкатив глаза. Ему хочется закричать и броситься на эту зверюшку, но он не может.

– Я твоя… фея-крестная, скажем так. – Кошка пристально смотрит на него. – Знаешь, я взаправду думаю, что ты не очень похож на Манфреда Первого. Он совсем не таким был в твоем возрасте. Гораздо сострадательнее и добрее… но, думаю, на худой конец сойдешь и ты.

– А для чего я тебе? – Мэнни в недоумении опускает руку-косу.

– Соедини меня с твоим вторым «я». Со старшей версией.

– Не могу, – оправдывается Мэнни. Но, прежде чем он успевает продолжить, груда камней под кошкой оживает и начинает вращаться, негромко жужжа. Зверюга спрыгивает наземь, раздраженно топорща хвост.

Отец Мэнни выходит из Т-образных ворот и оглядывается вокруг с неодобрением на лице.

– Мэнни! Что ты тут забыл? Пошли домой!

– Он со мной, мальчик-историк, – произносит кошка. Неожиданное появление отца ей явно досаждает. – Я как раз собиралась поймать его.

– Знаешь, я и сам как-нибудь за ним присмотрю. И вообще…

– Но мама сказала – можно поиграть! – возражает жалобно Мэнни.

– Что это у тебя с рукой? – Сирхан наконец обращает внимание на окружение, на эту импровизированную средневековую пыточную с кострами и воплями, и недовольный вид сползает с его лица, уступая место стылому гневу. – Молодой человек, вы немедленно идете со мной домой. – Он оглядывается на кошку. – И ты тоже, если хочешь с ним говорить. Ему пока придется посидеть под домашним арестом.

Когда-то давным-давно жила-была домашняя кошка.

Вот только это была не кошка.

Когда молодой предприниматель по имени Манфред Масх носился по тогда еще не разобранным строениям старого континента под названием Европа, набивая незнакомцам карманы и налаживая дружеские связи с помощью удачных бизнес-планов в отчаянных попытках обогнать собственную тень, при нем обычно всегда была роботизированная игрушка в виде кошки. Программируемая и обновляемая, Неко была родом из поколения-3 оригинальных роскошных японских роботов-компаньонов. Это было все, на что Манфред мог рассчитывать в своей жизни, и он любил этого робота, несмотря на то, что на его пороге постоянно появлялись выпотрошенные котята. Он любил его почти так же сильно, как Памела, его невеста, любила его, и она это знала. Памела, будучи намного умнее, чем полагал Манфред, поняла, что самый быстрый путь к сердцу мужчины лежит через то, что он любит. Будучи гораздо более помешанной на контроле, чем представлялось Манфреду, Памела была готова использовать любую подвернувшуюся под руку оказию. По сути, их отношения были очень похожи на типичные отношения двадцать первого века, то есть такие, которые сто лет назад считались бы незаконными, а за сто лет до этого – модными и скандальными. И всякий раз, когда Манфред модернизировал своего любимого робота, пересаживая его обучаемую нейронную сеть в новое тело с новыми портами расширения, Памела взламывала его.