– Расслабься чуток, – прошептала Джина, высвобождая свою руку. – Ты мне так все кости переломаешь.

– Грузовой лифт, – настойчиво напомнил парнишка.

Гейб посмотрел вправо, потом влево. Он вдруг совершенно потерял ориентацию в этой синеватой пустоте. Даже здесь поле зрения постепенно заполняли сгустки темноты и слишком уже хорошо знакомая пульсация. Он старался их как-нибудь отогнать, но они были повсюду, куда он ни переводил взгляд. Он изо всех сил зажмурил глаза, но и за закрытыми веками они продолжали настойчиво, гипнотически пульсировать, вызывая глубоко заложенный у него в мозгу образ озера под затянутым облаками небом, озера с каменистыми берегами…

– Сюда, Людовик. Посмотри сюда! Сейчас же!

Он повернулся на голос Джины, и в глаза ему ударил слепящий луч камеры. До рези, но это было даже приятно. Наклон луча изменился, и теперь, моргая в попытках избавиться от следовых образов на сетчатке, Гейб мог различить лицо Джины, частично высвеченное из темноты этим лучом.

– Ну как, теперь в порядке? – спросила она.

Гейб снова моргнул. Следовые образы не исчезли, но ни одной пульсирующей тени не осталось.

– Да, – пораженно ответил он. – А как ты…

Она мрачно хмыкнула.

– По тебе сразу видать, что жил только в чистых домах. Нечисть всегда разбегается по норам, стоит включить свет. Ну, и где же твой чертов лифт?

Она подкрутила что-то на камере, луч расширился и осветил весь коридор впереди.

– Вон там, – указал он направление, и Джина потащила его за собой, держа камеру на плече. – За углом, в дальнем конце холла.

Они завернули за угол и остановились как вкопанные, отчего шедшие сзади Ударник с парнишкой натолкнулись на них, едва не выбив камеру из рук Джины. Посреди холла кто-то сидел.

Он поднял руку, загораживаясь от света.

– Эй, сейчас или слишком поздно, или слишком рано для такой иллюминации.

Голос принадлежал Клуни, но интонации – Марку. Гейб ощутил, как Джина напряглась, потом опустила камеру с плеча на уровень груди, держа ее обеими руками.

– Что ж. – Клуни поднялся на ноги, все еще заслоняясь от света. – Старые привычки прилипчивы, верно, Джина? Перемена ради, ну, знаешь, машин. Если что-то нельзя поиметь, и оно не танцует, съешь его или выкини вон. А еще отправляться на поиски Марка. Это твое, верно – искать Марка? А теперь выходит так, что даже если его и не ищешь, все равно идешь на поиски. И находишь его.

Клуни сделал несколько шаркающих шагов им навстречу, и улыбка на его лице уже была не совсем рассеянной. Из-под нее проступало нечто новое: жесткая решимость. «А может быть, и не так уж новое», – подумал Гейб. Его удивление переросло в страх. Вероятно, эта жесткость всегда там крылась, и улыбка была нужна именно для того, чтобы замаскировать то, что под ней.