Привыкнуть к их внешности и не пялиться – очередная задача. Не из простых.

– А на что ты рассчитывал, когда хотел туда сам сунуться? – Хёрд перекидывает черный матовый автомат через спину и поправляет форму.

– На чудо, – бормочу я, не желая признавать, что это была заведомо провальная идея. Но что мне еще оставалось делать? Сидеть на месте? Нет…

– Да пошли уже. Раньше начнем – раньше закончим, – Барди нетерпеливо переминается с ноги на ногу.

– Он прав. Надо торопиться, – соглашаюсь я. Промедление может стоить жизни Еве.

* * *

По Миллионной улице мы идем, прижавшись к ее правой стороне. Идем тихо, след в след, и прислушиваемся к каждому шороху, но это лишь ветер, который гоняет мелкий мусор по вымершему Петербургу.

Впереди – Хёрд, в середине – я, замыкает Барди. Ножи наготове, пистолеты спрятаны в кобуру.

Останавливаемся у постамента крайнего правого Атланта – одного из десяти гигантов, держащих портик Нового Эрмитажа. От их исполинских гранитных фигур всегда веяло какой-то мощью, скрытой силой… В преданиях многих народов существуют упоминания о некой цивилизации великанов.

Вымысел? Теперь я ни в чем не уверен…

Зайти с главного входа – единственное верное решение, так как от него путь до Военной галереи самый короткий. Не факт, что безопасным, но иные варианты отсутствуют.

Миновав Атлантов, мы приближаемся к Дворцовой площади: никто больше не поет культовых Питерских и обычных песен, не играет задорно на гитаре, а толпа не аплодирует… Ни глазеющих туристов, ни умиротворенных местных. Только их мертвые, гниющие тела, смрад от которых носится по всей площади. Он настигает и нас.

– Ну и вонь… – Барди первым нарушает молчание, длящееся с Марсова поля.