В гостиной никого не было, кроме Фридмана, все еще лениво лежащего обнаженным, с бездумным взглядом на кушетке.

— Куда они пошли? — спросил я.

Он вяло махнул пальцем в сторону мастера. Итак, Каталина в конце концов забила свой гол.

Ожидалось, что теперь я распространю свое гостеприимство на Фридмана? Мой бисексуальный коэффициент был низким, он сам не вызывал во мне ни тени веселья. Но нет, Судара размонтировала его либидо: он не высказывал никаких признаков жизни, кроме полного истощения.

— Вы счастливчик, — пробормотал он, помолчав. — Какая очаровательная женщина… какая… очаровательная… — я даже подумал, что он обкурился,

— …женщина. Она продается?

— Продается? — в недоумении спросил я.

Его голос звучал серьезно.

— Я говорю о вашей восточной рабыне.

— О моей жене?

— Вы купили ее на рынке в Багдаде. Даю за нее пятьсот динаров, Николс.

— Не пойдет.

— Тысяча.

— Нет, даже за две империи.

Он засмеялся:

— Где вы нашли ее?

— В Калифорнии.

— А еще такие там есть?

— Она уникальна, — сказал я. — Так же, как я, как вы, как Каталина. Люди — не стандартные схемы, Фридман. Как насчет завтрака?

Он простонал: