Закончив «Мадригал», бродяга равнодушно собрал брошенные монетки и ушел с набережной. Он не видел, как Ла Чеккина, задержавшись у цветущей пинии, украдкой провожала взглядом нищего лютниста. Впрочем, хорошо, что не видел. Надежда – отрава хуже «аква-тофаны»: ее не надо тайком подливать в вино.

Глупцы сами спешат отхлебнуть.

А в спину неслось, искушая:

В Неаполе, надо сказать, Петер Сьлядек проживал в самой настоящей гостинице «Декамерон», близ улицы Увядших Роз. На вывеске заведения какой-то местный Рафаэль да Винчи изобразил ключ к запертому сердцу, напоминавшему ворота цитадели, а ниже содержатель гостиницы, почтенный Джованни Боккаччо-младший, размашисто вывел доброжелательную сентенцию: «Оставь сомненья, всяк сюда входящий!» Неаполитанцы так и говорили приезжим: «Где остановиться? Без сомнений, в „Декамероне“!..» Петер угодил туда случайно: труппе comedia dell’arte, которая днем выступала на площади близ Палаццо Гравина, а вечерами развлекала постояльцев гостиницы в уютном внутреннем дворике, требовался музыкант. Простак-Бригелла, а в жизни – хитрец-капокомико, руководитель труппы, чуть ли не в ноги кинулся: «Выручай, La Virtuozo! Иначе, tre milioni diablo, нам presto finita la comedia!» Его поддержали Скарамуччо и Пульчинелло, милашка Коломбина прижалась к жертве пылким бедром, и дело было сделано.

Если ты не привык к комплиментам и женским чарам – все, пропал. Купят тебя, братец, и продадут. Поэтому мудрецы привыкают заранее. Ну, хотя бы сперва выясняют у синьора капокомико, отчего сбежал их предыдущий музыкант…

Вместо гонорара Бригелла оплачивал «La Virtuozo» кров и стол, от щедрот добавляя пять-шесть лир в неделю: «на цветы синьоритам». Петер искренне считал, что он для труппы – чистое разорение, и очень стеснялся брать деньги; ушлый капокомико, глядя, как в гостиницу зачастили зрители-неаполитанцы, ранее избегавшие посещать «Декамерон», лишь ухмылялся, поддерживая Сьлядека в его полезном заблуждении. Несмотря на маску Простака, Бригелла чудесно умел отличать мелкие лиры чеканки дюка Николы Трона от серебряных сольдо и золотых скудо, не говоря уж о венецианских цехинах.

– Bambino idioto! – говорил он приятелю Скарамуччо, лысому верзиле с таким густым басом, что от его монологов лопались бокалы. Разумеется, в минуты подобных откровений Сьлядека поблизости не наблюдалось. – Клянусь Santa Maria Novella, я направлю его страсть к бродяжничеству в нужное русло! Милан, Генуя, Ливорно! Флоренция! Рим! Mamma mia, я уже вижу, как нам рукоплещут толпы!

– Я всегда ценил твой талант руководителя! – утирал слезу Скарамуччо. Здесь верзила ничуточки не кривил душой, поскольку актерский талант Бригеллы он в грош не ставил.