Напротив здания Примсоцтрансбанка, не взирая на запрещающие стоянку знаки и желтую дорожную разметку, лихо припарковался большой черный джип с тонированными стеклами. Из дорогой машины на асфальт выпрыгнул рыжеволосый детина. Пиликнув сигнализацией, детина потер заросший огненной щетиной квадратный подбородок и с задумчивым видом пнул колесо джипа. Раздался короткий «чирп» звукового сигнала. Машина моргнула габаритками. Рыжеволосый удовлетворенно кивнул и зашел в помещение банка. Пробегая мимо охранника, увлеченно читающего газету и не обращающего на вошедшего никакого внимания, детина гаркнул во весь голос:
— Еще раз увижу, что бакланишь — вылетишь с этого теплого местечка как пробка!
— Пал Григорич… Да я ж…
— Я предупредил, — не оборачиваясь, процедил рыжеволосый, поднимаясь по лестнице на второй этаж.
— Светочка, золотце, шеф у себя? — спросил детина смазливую молоденькую секретаршу.
— У себя, Павел Григорьевич, — томно отозвалась красотка. — А что это вы так расшумелись?
— А это, лапочка, не твоего ума дело! — зыркнул глазами Паша и прошел в кабинет директора.
— А, это ты Паша? — произнес тучный седоволосый человек, развалившийся в директорском кресле. — Что с сигналкой?
— Починил, Петр Семеныч, — ответил Паша, падая в кресло напротив шефа. — Правда, пришлось хозяину мастерской в бубен дать, чтобы не блеял, что это наша вина…
— Ох, Паша, Паша! — укоризненно произнес Петр Семеныч, колыхнув необъятным животом. — Чуть что, сразу в бубен…
— А если они по-другому не понимают?
— Окультуриваться надо, Паша, как говорил незабвенный Михал Сергеич. Сейчас не начало девяностых!