— Стой! — рявкнул Эверард. — Не пытайся спасти его. Эта проклятая воинственная культура — у него оставался только один выход.
Флорис не позаботилась ответить субголосом. Богиня вполне может петь на неизвестном языке, сопровождая душу в царство мертвых:
— Какой ужас…
— Да, но подумай о каждом, кто останется жив, если мы все сделаем верно.
— Сможем ли мы теперь? Что подумает Берманд?
— Пускай думает. Прикажи Эдх не отвечать ни на какие вопросы. Ее появление здесь, за десяток миль от башни, этот человек, не захотевший положить конец жестокости, но убивший себя, Веледа, говорящая о мире, — вся эта таинственность прибавит ей весомости, скажется на убедительности ее речей, хотя, я думаю, люди и так придут к правильным выводам.
Хайдхин затих. Он словно даже стал меньше. Кровь растеклась вокруг и пропитала землю.
— Сначала нужно помочь Эдх, — сказала Флорис.
Она подошла к женщине, та поднялась и стояла, будто окаменев. Платье и плащ Эдх были залиты кровью. Не обращая на это внимания, Флорис обняла ее.
— Ты свободна, — пробормотала она. — Он ценой своей жизни дал тебе свободу. Помни об этом.
— Да, — вымолвила Эдх, глядя в темноту.
— Теперь ты можешь провозглашать мир на земле. Ты должна.
— Да.
Флорис все не отпускала ее, отдавая свое тепло.
— Скажи мне, как, — проговорила Эдх. — Объясни мне, что говорить. Мир опустел.
— Ох, дитя мое, — дыхание Флорис терялось в седеющих волосах Веледы. — Храни добро в сердце. Я обещаю тебе новый дом, новую надежду. Хочешь услышать об этом? Это небольшой зеленый остров в море.
Жизнь понемногу возвращалась к Эдх.
— Спасибо. Ты так добра. Я сделаю все, что смогу… во имя Найэрды.
— Теперь пойдем, — предложила Флорис. — Я доставлю тебя обратно в твою башню. Усни. Сон облегчит твое горе. Потом подумай над тем, что ты будешь говорить вождям и королям. Когда они придут к тебе, передай им слово мира.