— Не слишком ли много почестей для разбойницы, господин губернатор?

— Вы несправедливы, маркиз. Мадам Спарроу трудно причислить к разбойникам: для этого амплуа она слишком сложна.

Ментенон лишь скривил губы в невеселой усмешке. Обстоятельства вынудили его пойти на некое соглашение с дамой в адмиральском звании, но от этого его отношение к пиратам нисколько не изменилось. Все они, в его представлении, были достойны лишь одного — петли. Впрочем, если их действия можно обратить себе в выгоду, то с петлей пока можно повременить. Но чтобы разбойницу встречали как полководца после крупной победы — такое он наблюдал впервые.

— Я знаю, о чем вы думаете, маркиз. — А этот д'Ожерон тоже непростой человек. — Если вы полагаете, будто силу, собранную мадам Спарроу, можно использовать в личных целях, то вы заблуждаетесь.

— Англичане использовали Моргана. Чем же он хуже этой мадам?

— Тем, что он тоже был англичанином и Модифорд вертел им как хотел, упирая на интересы Англии. Мадам Спарроу родом из Московии, а это обстоятельство превращает в пустой звук все призывы к патриотизму.

Пираты, устроившие самый настоящий салют в честь своего «генерала», запрудили набережную. Шлюпка с д'Ожероном на борту причалила первой, но на него почти не обратили внимания, и губернатора встречал только Ментенон. Влад, само собой, помчался навстречу названой сестре, и месье Бертран не был на него в обиде. Ментенон… Какими словами объяснить этому весьма неглупому, но несколько зашоренному молодому маркизу, что к нынешним пиратам уже нельзя относиться с прежним высокомерием? Эти люди — казалось бы, самые что ни на есть отбросы общества! — вдруг осознали себя силой, способной и на великие дела. Здесь нужно проявлять гибкость и осторожность, а не выказывать презрение… Месье д'Ожерон чувствовал, что где-то допустил ошибку, но где именно — никак не мог понять. Как будто все было безукоризненно, если не считать досадного прокола у острова Мона. Но сбой случился явно не там…

«В чем мой просчет? — думал он, наблюдая, как пираты едва ли не на руках доставляют „генерала Мэйна“ к дому алькальда. — Эта дама еще ни разу не дала повода упрекнуть ее в нелояльности к Франции. Хотя она не раз и не два выражала недовольство фактом поставки французских кораблей в турецкий флот. Московиты знают об этом больше, чем хотелось бы, но к нашему делу сие не относится… Где же я ошибся? В какой момент мадам Спарроу перестала быть острием французского меча в Мэйне и превратилась в самостоятельную силу?.. Увы, теперь остается лишь сожалеть об упущенном. Обратить процесс вспять можно лишь убив эту даму… а я не смог бы совершить столь низкого предательства».