Николай опять сморщил лоб:

— Господин Хлестаков, когда с Вами говорю, то складывается впечатление, что чего-то не знаю или не понимаю. Не могли бы Вы пояснить слова о двойном назначении.

М-да, прямо ликбез. Как бы не пролететь с моими глупостями.

— Есть предметы которые можно использовать только для убийства. Например пушки. Другое дело, что у меня имеется мысль поставить ствол пушки вертикально и стрелять в землю, для изготовления глубоких отверстий. Тогда пушка будет иметь и мирное назначение.

Допустим, если у нас натянутые отношения с Англией и они отказываются продавать пушки, стоящие на устаревших кораблях. Нам же пушки позарез необходимы, тем более, почти задаром. Эти же пушки англы продадут по цене металлолома, для пробивания отверстий в земле.

Его величество старался разобраться в хитросплетениях моих мыслей и по-моему совершенно напрасно. У него не складывалось. Впрочем и я не понимал, чего такого наплёл. Правда одну мысль Николаю всё же удалось ухватить за хвост.

— А, скажите, господин Хлестаков, зачем Вам понадобились на самом деле пушки?

— Ваше величество. Я говорил, планирую приступить к производству бронепоездов. Вот для них и предназначены пушки. И потом, Ваше величество, поскольку я построил самолёты и средств борьбы с ними нет, то мне же и предстоит изготовить что-нибудь предназначенное для борьбы с самолётами.

Его величество ещё несколько минут поговорил. Но, по его виду было понятно, что я отвлекаю величество от каких-то мыслей. Видимо, связанных с моими словами. Затем он распрощался и отбыл.

29

29

Попытался забросить всё и уехать на завод для подготовки к первым полётам, но задерживали бестолковые и незначительные дела.

Не удалось избежать встречи с раввином местной синагоги и Соломоновичем. Они приходили несколько раз и каждый раз меня не было дома. Охранники докладывали о их приходе, но я не разрешал ожидать в доме. Если им хочется встретиться, пусть ожидают на улице. Ждать на улице они не хотели, стало быть, встреча для них не слишком важна.

На первом этаже дома я завёл контору и набрал служащих. Сам переселился в контору, а прежнюю квартиру, в которой не прожил и месяца, сдал внаём. В один из дней завтракал в прихожей, где был устроен буфет для служащих. Впрочем, буфет могли посетить и люди с улицы. Над крыльцом установили вывеску: буфет «У ревизора». Алексей Тихонович, посещавший меня по разным причинам, каждый раз, когда входил в мой кабинет выдавал остроумный перл, поясняющий причину, по которой я выбрал название для буфета.

Соломонович и раввин застали меня сидящим в буфете за чашкой кофе и читающим газету. Раввин со мной поздоровался, а Соломонович проигнорировал. Я сделал приглашающий жест рукой. Они уселись за столик и молчали. Молчал и я. Не знаю, по какой причине они припёрлись, но дожидаться пока соизволят говорить не собираюсь. Наконец раввин заговорил. Оказывается у бедного Соломоновича есть видения, ему кажется, что я дьявол. Они пришли, чтобы помочь Соломоновичу убедиться в том, что я человек.