В последнее время меня перестали приглашать на балы. Либо забыли, либо хуже — слишком хорошо помнят. Как бы от этого не оказаться в неприятном месте.

39

39

Я решил множество проблем, которые ставил перед собой при проявлении на планете. Как решить крестьянский вопрос?

Сообщу ка прессе, что намерен направить средства на выкуп земли, принадлежащей крестьянам. При теперешних ценах я в состоянии погасить не менее трети от стоимости земли. Если император пообещает переложить на бюджет ещё треть, а оставшуюся часть собрать с мира, то крестьянам, ближайшие сто лет, революция не понадобятся.

После появления статьи о моём желании помочь крестьянам в газетах поднялся визг, как будто газетчиков пустили под нож вместо свиней. Завоняли и хлебные спекулянты.

Как же! Передовая интеллигенция веками чесала себе яйца в думах о бедных крестьянах, от желания помочь. Крестьяне от этих дум вымирают целыми деревнями, а то и уездами, дабы обеспечить интеллигентов хлебом насущным. Ну, кроме хлеба нужны и другие блага цивилизации.

Вспомним хотя бы замечательную интеллигентку, балерину Ксешинскую. Она-то для бедных крестьян ничего не жалела, даже записывала в дневнике текущие расходы. В один из дней запись расходов: на шляпку 500 рублей, на подарок Вовочке 3 копейки.

Перед интеллигенцией в полный рост поднялся вековой вопрос: что делать? Если ненормальный Хлестаков отдаст землю крестьянам, чем же жить интеллигентам? Будет ли возможно чесать яйца лёжа на диване или придётся идти работать на завод? Сразу возник второй не менее исторический вопрос: кто виноват? На практике этот вопрос звучит иначе: может не чесать, а лучше оторвать? Кому оторвать? Понятно кому. Тому, кто сделал революцию в России невозможной.

Благодаря плачущим богатым, Изаурам и Мариям, не менее половины газет принадлежит мне. По крайней мере я в состоянии контролировать, кто и что напишет в газетах. Ещё более замечательным приобретением оказался банк. Если бумагомаратели осмеливались высказываться нелицеприятно в мой адрес, я их немедленно лишал кредита.

С удовольствием читаю в газете, как некий интеллигент Красин, близкий к революционным кругам, позволил себе сказать несколько слов в адрес господина Хлестакова. На следующий день интеллигента не пустили на службу, выгнали из съёмной квартиры, а неизвестные набили ему лицо. В результанте бумагомарака оказался даже не на улице, а в полиции.

Интеллигент и в полиции вёл себя крайне неприлично, позволил высказывания, порочащие честь и достоинство их величеств. Проще говоря вспомнил про мать. По решению императора за подобные высказывания, да ещё в публичном месте, полагается каторга на двадцать лет, без права помилования и сокращения срока отбывания.