Михаил уже успел, рискованно подрезав, обогнать одного из конкурентов – итальянца Террачини. Но сейчас тот опять пронесся мимо него, ревя двигателем.

– Шестеро! – среагировал на это Маурицио. – Как дорога?

– Хреново! Жрет резину, как Лопатин вино. Что с Блюмом?

– Все в порядке, но сменить тебя, наверное, не сможет.

Маурицио поднес ко рту Михаила стакан воды.

– Давай! Быстрее! – крикнул Михаил; сильная струя бензина била в бак. – Колеса сменю через круг!

Маурицио мотнул головой в знак согласия.

– Готово! – Он дал отмашку рукой.

Машина, взвизгнув, рванулась вперед. Виражи следовали за виражами. Михаил, рискуя вылететь на них, увеличивал скорость, нагоняя соперников. Автомобиль, подобный огромному насекомому, дико ревел, пожирая скрученную ленту дороги, оставляя за собой клубы пыли, стреляя по росшим стеной на обочинах дороги кактусам шрапнелью щебенки, вылетавшей из-под колес.

За очередным поворотом показалась валяющаяся на боку машина только что обогнавшего его Террачини. Мимо промелькнули санитары с носилками, спешащие к машине, окруженной людьми.

«Не повезло итальянцу», – с сожалением успел подумать Михаил, вспомнив черноглазого, вечно улыбающегося белозубого парня, как тут же его машина резко ухнула вниз, с трудом удерживаясь на падавшей до очередного поворота дороге. Переключив скорость и в очередной раз рискуя, Муравьев вписался в поворот и ринулся на подъем.

«Скорость, не забывать про скорость. Выигрывает тот, кто успевает вовремя переключить», – вспомнил он наставления Блюма.

Теперь на него неслось обожженное, перекаленное до синевы небо. Перегрузка, вдавившая его в сиденье, не помешала выжать педаль газа. До возможного предела увеличив скорость, он испытал давно забытый восторг полета. На верхней точке, как с трамплина, машина, пронесясь по воздуху несколько метров, рухнула вниз. От удара ремни крепления до боли впились в плечи.

На крутой дуге показалась машина Росселя. Михаил неумолимо догонял, приближаясь к нему метр за метром, устроившись на хвосте. Но Россель, хотя это было против правил, не освобождал путь, мчась посредине дороги.

«Если у Росселя что-то случится – нам обоим конец», – Михаил находился в полуметре от его заднего бампера.

Но Россель уже в следующем не очень крутом повороте, не успев перестроиться, начал входить в него по внешней стороне дуги, чем на мгновение освободил дорогу. Срезая поворот, Михаил тут же вклинился в освободившееся пространство. С ощущением упавшего куда-то вниз сердца, в ожидании столкновения, он подрезал соседнюю машину, успев заметить раскрытый в крике рот француза. Но стремление жить у конкурента оказалось сильнее. В зеркале заднего вида, вписываясь в очередной поворот, Муравьев заметил, что Россель вылетел на обочину, ломая кусты, замедлившие скорость машины, и медленно перевернулся на бок.