– Меня зовут Уго. Вы Астор, – он не спрашивал, а утверждал.

– Астор, – согласился с улыбкой музыкант. – Давно меня ждете?

– Два дня. Решили с братом немного расслабиться. Да разве в этом городе получится? – Уго махнул рукой. – Унылое место.

– Когда-то было повеселее…

– Когда-то. Не сейчас.

Брат Уго притащил третий шаткий стул. И Астор осторожно уселся – дерево протестующе заскрипело, но выдержало.

– Не бойтесь, – криво ухмыльнулся Уго. – Эти стулья закалены морской солью и ветрами. Ну и временем.

– А как зовут вашего брата?

– Зовите его Молчун.

– Просто Молчун?

– Он к прозвищу привык больше, чем к имени.

Тот утвердительно промычал. И Астор понял, что Молчун попросту немой. Вопроса по поводу странного прозвища не возникло. А о причинах немоты Астор благоразумно расспрашивать не стал.

А то всякое бывает. Например, как у него.

Кто-то может руку сам себе случайно топором отмахнуть, кому-то мачете срубят, а кто-то и с Глааки пересечется на берегах туманного Альбиона. Пути потерь разные, но вспоминать о них всегда неприятно.

Поздний завтрак проходил в безмятежном молчании. Музыкант не подгонял Уго – придет время, сам расскажет что и как. В конце концов, им всем нужно было оказаться на вершине Корковаду. Только братьям надо попасть в сам храм Апхум-Зхаха, Астору же нужно обойти сооружение и выйти на сторону горы, противоположную Рио. Там, за отвесным обрывом, – Стена Смеха.

Ухватив бутыль за узкое горлышко, Уго махнул рукой Астору:

– Пойдем, посидим на берегу. Молчун, проверь наш подарочек Древнему. Через пару часов отправляемся.

Волны неслышно и плавно набегали на серебристый песок пляжа. Крохотные раковины то подкатывались к пенистой полоске, то убегали от нее в глубины. На этом участке пляжа не было тритонов, даже запах тухлой рыбы и гниющих водорослей пропал, сменившись соленой свежестью.

– Хорошо здесь, – пробормотал Астор, усаживаясь на успевший прогреться песок. Вроде и солнца не особо видно, а заднице тепло.

– Хорошо, – согласился Уго. Глотнул из бутыли, протянул музыканту.