Не решаясь что‑то сказать, стоит и мнется. Наконец собравшись с остатками смелости, проговорил на одном дыхании, как выпалил:

— Я хотел бы в Вашу Общину записаться.

— Мы не общественная организация и не партия. К нам не надо записываться. Просто приходи на Совет Общины, и мы там решим твой вопрос — быть или не быть с нами. Узнаешь наши большие требования к общинникам. Может тебе не понравиться.

— А другим желающим можно?

— Конечно. Приходите все вместе на наш Совет. Расскажем как у нас. Вас послушаем.

Григорьич вместе с Толиком пошел в массы, продолжая настойчиво искать своих знакомых.

Тут как тут появился морячок, присланный за нами. Он сообщил, что нас ждут — не дождутся в кают–кампании сухогруза. Так как из НАС остался я один. Егерь еще не появился на горизонте, а Григорьич уже «растворился».

— И где ваша славная кают–кампания — поинтересовался я.

— Вот там! — показал моряк на надстройки, занимающие пространство от борта до борта — и находиться кают–кампания нашего судна.

— А проводить гостей — намекнул я.

Тяжело вздохнув, моряк шустро почесал по палубе. Я еле успевал за ним.

У двери кают–кампании, как я правильно угадал, стоял тот же охранник — телохранитель, что и в Представительстве. Вот он‑то и пропустил меня прямо с ходу в помещенье. За столом кают кампании сидел майор. На столе лежала солидная пачка ID–шек. Штук пятьдесят. Может больше.

Майор прямо с порога огорошил меня заявлением:

— Как будем решать с трофеями?

Набрав полную грудь морского воздуха, сказал:

— Как договаривались! А что‑то изменилось после наших с вами договоренностей?

— Хватит вам двадцати пяти процентов?

— Теперь уже только двадцать пять процентов. А о трех транспортных средствах будем говорить? Ведь мы договаривались об операции, что весь транспорт, оружие …

— Из транспорта там два немецких тягача. Один военный КамАЗ тентованный [28]. Три «Унимога» и один КШМ на базе «шишиги». Кунговый «Урал». И это все!

— Тягачи нам, наверное, не нужны. Хотя я спрошу у наших водителей.