– Стоять, лицом к стене.
Один из конвоиров убрал решетку – она не открывалась, как дверь, а поднималась вверх. За решеткой была кабинка лифта, довольно просторного.
– Вперед.
В кабинке лифта мы разместились все втроем, на панели управления было шестнадцать кнопок, от минус восьми до плюс восьми. Один из конвоиров ткнул в кнопку под надписью «+3», и лифт медленно, но совершенно бесшумно пополз наверх.
– Что происходит? – Я решил попытаться установить контакт с конвойными.
– Не разговаривать… – равнодушно отозвался один из них. Видимо, старший, хотя ни на одном не было знаков различия.
Достигли нужного этажа – лифт остановился, один из конвоиров снова поднял стенку, отделяющую кабинку лифта от нового коридора. В отличие от того этажа, где я находился, коридор на этом был типичным коридором российского бюрократического учреждения. Совсем недалеко был холл с кабинками других лифтов, и там были люди – в форме МВД.
Новый поход по коридору, встречные люди в полицейской форме скользили по мне равнодушными взглядами – тут заключенный с конвоем были делом обычным и внимания не заслуживающим. Поворот. Потом еще один. Точно, бейрутское управление, у них здание большое и странной формы – похоже на сон пьяного архитектора.
– Стоять. Лицом к стене.
Кабинет. Верней, не сам кабинет – всего лишь приемная. Небольшая, с жалюзи на окнах, с кондиционером. На столе наряду с компьютером зачем-то стоит пишущая машинка. Секретаря нет.
– Стоять. Лицом к стене.
Один из тюремщиков стучит в дверь – так стучат к начальству, осторожно, будто боятся побеспокоить. Я стою, не видя ничего – могу только догадываться о том, что происходит, по звукам.
– Приказано снять наручники… – Вот это действительно хорошая новость…
– С этого? – скептически хмыкают за спиной. – На нем же трупы…
– Наше дело маленькое. Слышь, парень. – На плечо ложится рука, тяжелая, горячая. – Мы наручники с тебя снимем, а ты не балуй. Бежать все одно некуда. Обещаешь?
– Снимайте. – Сам не узнаю своего голоса, какое-то хриплое карканье. Здорово меня шибануло, здорово.