Толпа приближалась. Передний край ее еще только вступил на мост через Казанку – но гневные выкрики через мегафон уже доносились до передних рядов полицейских, разбивались об матовую сталь щитов, отражались от стен домов, уносились в прозрачное казанское небо. Толпа накатывала на цепочку полицейских подобно селю – этакий серый вал, накатывающий со стороны реки. В передних рядах была молодежь, у многих в руках – палки и камни.

Бейрут Ночь на 01 июля 1992 года

Бейрут

Ночь на 01 июля 1992 года

Шабаш…

Исклеванные пулями, закопченные стены. Мертво щерящиеся выгоревшими, еще курящимися дымком, черными прогалами окон дома. Изрешеченные в дуршлаг пулями, брошенные где придется, автомобили. Чадный дым от горящих покрышек и мусорных контейнеров – в аромат удушливой вони горящей резины и нечистот частенько вплетается тошнотворный запах подгорелого мяса. Завалы на улицах – наскоро выстроенные из конторской и торговой мебели, скамеек, брошенных автомобилей баррикады. Лавки – часть лавок отгораживалась от разом взбесившегося мира толстыми стальными прутьями решеток, часть – уже горела, пыхала чадным адом, часть – была разграблена, около таких стояли машины и крысами шныряли мародеры. Истерический разноголосый вой сигналок машин там, где они не сожжены, тарахтение автоматов, хлесткие, похожие на щелканье пастушьего кнута одиночные выстрелы снайперских винтовок. Кое-где – грозное, размеренное взрыкивание крупнокалиберных пулеметов…

Трупы… Больше всего почему-то запомнились трупы собак – террористы в первую очередь отстреливали их, отстреливали нещадно. Боялись. Укушенный собакой гарантированно не попадает в рай, а так обидно, если заслужил право на место по правую руку от Аллаха жестоким джихадом против неверных – и потерял право на это место из-за какой-то беспородной шавки. Поэтому и отстреливали.