– Приплыли!

Я оглянулся: пяток нетрезвых заросших личностей, нетвердо стоящих на ногах и оглядывающих блуждающим взором небольшое помещение постоялого двора.

– Шли бы вы… – мягко намекнул.

– Гляди, паря, – цыпа! А ну, шкет, свали, настоящие мужчины идут в бой… – заплетаясь в словах, словно в сложнейших узлах, пробулькал кривоногий субъект с расстегнутой на внушительном и волосатом пузе засаленной рубахой.

Нет, ну что за беспредел? Как эти штормящие в безветренную погоду гаврики добрались сюда из своего портового квартала? Куда, скажите, смотрит стража? Вспомнив, что и я имею непосредственное отношение к представителям наведения порядка в городской черте, поднялся и попытался направить заблудших парней в правильное русло. Но моим словам не вняли.

– Ах ты хрюн! – пустил петуха тощий, как щепка, матрос с кустистыми и порядком подпаленными усами и, порывшись в недрах болтающейся необъятной телогрейки, вытащил на свет памятный кинжал…

Так, если не ошибаюсь, хрюн – мелкая рыбешка, которая, играя, выпрыгивает из воды и оглашает водную гладь странным хрюкающим звуком. А ножичек точно тот, один в один, а значит… Не повезло тебе, усатый, ибо прилетевшая точно в лоб кружка выбила из реальности твое сознание минимум на полчаса.

Гаврики, лишившись одного из своих, недовольно взревели, и их поддержал мощный рев собратьев из-за спин. «Да там целая толпа этих выползней!» – мелькнула ошарашенная мысль, и я приступил к подготовке оборонительных, так сказать, порядков.

Схватив стул (негоже в обычных людей, даже в подпитии, запускать смертельно опасными заклинаниями), я от души приложил пузатого, отчего тот, отпрянув, завалился на спину и вылетел из двери прямо на улицу, прихватив пару собутыльников с собой. Пока оставшийся попытался связать аж два таких сложных коротких ругательства в осмысленную фразу, я приблизился и пнул бедолагу в живот. Поднимать вырубившегося усатого и выкидывать не стал, просто захлопнув дверь перед носом следующего клиента. Вызвав по сигналке подмогу и подтащив к сотрясающейся от ударов двери стол помассивней, я оглянулся, чтобы, наконец, сказать пару ласковых слов.

Пусто. Даже бородатая личность за стойкой испарилась в неизвестном направлении. Что за невезение! Только резной попугай лежит на столе. Символ особого отдела? Так вот брошенный на столе постоялого двора?

* * *

Кинжал у усатого оказался просто куском неопасного железа. Где он его откопать умудрился? Раздавшиеся проклятия отвлекли меня от изучения оружия, и, повернувшись в сторону звуков, я рассмотрел дивное зрелище: краснорожий морячок застрял в маленьком открытом окошке. Вот нечего было, аки партизан, лезть-то! Голова и грудь вписались в проем отлично, а вот живот, раскормленный и распитый за годы бурных странствий, проходить отказался, – бедолага завис между раздраженным мной и товарищами за окном. Причем, судя по проклятиям и напряженному виду пузатика, гаврики старательно пытаются извлечь своего из ловушки.