Долго шли молча, держась за руки. Подошли к Адмиралтейству, прошли к Зимнему дворцу.

Здесь еще толпились люди, обсуждая недавние события. Было много красноармейцев, солдат и матросов. Кругом были потухшие костры, и осенний ветер разбрасывал по площади пепел и множество различных листовок.

— Вот она, колонна, — произнесла Лиза, задирая голову вверх. — Здесь завтра нам суждено будет расстаться.

Ник остановился, поднял с земли затоптанную солдатскую шапку.

— Я ее заберу с собой, — сказал он и поднес к носу, вдохнул запах. — Революционная, самая настоящая. Думаю, ты ее уже не будешь в воздух кидать?

— Потная и грязная, — добавил Жан. — Та была намного симпатичнее.

— А ты вечно все испортишь. Она даже порохом пахнет. Я ее постираю, и будет у меня как реликвия.

— Ты, собиратель сувениров, лучше бы подумал о завтрашнем дне.

— Чему быть, того не миновать. Жаль, конечно, но есть надежда на новую встречу, и это уже радует.

— Тебе б «Аврору» прихватить, — не унимался Жан. — Да Керенского в придачу. Поставил бы его в угол в комнате, ну а крейсер где-нибудь за домом привязал, чтобы не уперли на металлолом. Я тебе уже, по-моему, что-то вроде этого предлагал.

— Болтун ты, — ответил Ник.

— А говорил — любишь.

— Вот за это тебя и люблю.

— Только давай целоваться не будем, — предупредил Жан. — У нас был один политик, целовался со всеми подряд в засос. Ох, как любил всех!

— И кто же это? — спросила Лиза. — Государь Петр Алексеевич тоже многих целовал, и ничего.

— Да? — Жан взглянул на Ника. — Иди-ка сюда, красавец. Я хоть и не политик и не государь, а чмокну тебя по-человечески, от всей души.

Лиза рассмеялась.

— Иди, иди, не бойся, — Жан потянул Ника за рукав, обнял за плечи и впился губами в его щеку.

— Люди смотрят, тоже мне выдумал, — стал отталкивать его Ник.

— Целуй меня тоже, иначе не отпущу. Пусть все видят.