– Телепатия, – сказал он довольно.

– Все в порядке?

– Ага, – сказал он не вполне уверенно.

– Что такое?!

– Мам, ты не ругайся. Я тут помогал нашему географу флюгер устанавливать… немножко коленку разбил.

– Какой флюгер?!

– На крыше. Опыт такой. Наблюдения за розой ветров… Нужен флюгер. На крыше. Он сам так испугался, пообещал мне на всю жизнь одну большую пятерку…

– Одной пятерки тебе на всю жизнь не хватит, – сказала Лидка сквозь зубы. – С какой высоты ты упал?

– Да ничего, – Андрей замялся. – Там пожарная лестница… Ну, где-то метра… три.

– Значит, все пять… На асфальт?

– Мам, ну ничего не случилось! Коленку только разбил, мне уже перебинтовали… Мам, звонил дядя Беликов. У него новая книжка вышла.

– Поздравляю, – сказала Лидка скептически.

– И еще бабушка звонила. У них все в порядке, она просила, чтобы ты…

– Ясно. Я иду домой. Уже иду, слышишь?

– Ага… Жду.

– Ну, привет…

Она дернула за рычаг, бросила новую монету и набрала номер старой родительской квартиры.

– Лида? Нет, все хорошо… Тебе письмо пришло. Из-за границы. Толстое такое… от Артема Максимова. Твоего ученика. Помнишь?

Фотография была цветная, добротная, стандартная. Здоровенный мужчина, в котором Лидка с трудом узнала Артемку. Рядом, в обнимку, два мальчика, старший отдаленно напоминает того школьника, которому Лидка когда-то ставила тройки. Младший – кудрявый блондин с большими, ничего не выражающими светлыми глазами.

Письмо было тоже стандартное, в меру сердечное, в меру опасливое. Максимов выражал, во-первых, сожаление, что так давно не видел «свою любимую учительницу», а во-вторых, уверенность, что у нее все благополучно, жизнь сложилась «к лучшему», потому что «даже здесь» в газетах нет-нет да и появляются заметки о научном прогрессе, о смелых гипотезах, и Лидкина фамилия встречается едва ли не чаще всех прочих…