– Конечно. – Сын счастливо улыбался. – Они просто не ожидали…

– Они? Сколько?

– Да неважно, дрались-то двое всего… А я, ты знаешь, обрадовался. Мне так хотелось кого-нибудь за тебя побить!

Лидка закусила губу, чтобы подавить предательскую глупую улыбку.

– Ты что, Дрюшка? Ты же никогда не был таким агрессивным!

– Я агрессивный. Я ужасно агрессивный. Агрррр!

И, уже прижимая сына к своему ворсистому халату, Лидка уперлась глазами в настенный календарь с видами побережья.

Декабрь. Восемнадцатый год.

Три года до апокалипсиса.

ГЛАВА 13

ГЛАВА 13

Опять весна.

Прямо у Лидкиного подъезда вылез из-под асфальта одуванчик. Искренне-желтый, бесшабашный и злой; именно такими бывают в апреле одуванчики, особенно если по дороге к солнцу им приходится поднимать асфальт.

Лидка испытывала к этому цветку что-то вроде родственных чувств.

Ее знаменитый отдел больше не был украшением института имени Зарудного. Сокращенный наполовину, он перебрался под крышу 00Б – Отдела Общественной Безопасности, который вот-вот должны были переименовать обратно в ГО. Строжайшая секретность, подписки, вертушки на входе и выходе – все атрибуты гнилой секретности, которую Лидка с давних пор ненавидела.

«Нет, – сказал тогда Костя Воронов. – Вам придется обходиться без меня». – «Костя! – сказала Лидка. – Ты же помнишь, как все начиналось! Это же и ТВОЕ детище тоже!» – «Нет, – сказал Костя, и лицо его приобрело оттенок сырого мела. – Под ГО я не пойду. Это конец всему». – «Но почему. Костя? Их возможности…» – «Нет», – сказал Костя, не дослушав, и Лидка поняла, что уговаривать его бессмысленно.

Она хотела объяснить ему. Объясниться. Она смотрела на него и подбирала слова, но сказать правду не получалось, а лгать было противно.

«Костя, пойми…»

Он ушел, не попрощавшись.

Ни у кого не возникало сомнения в том, из-за чего исследования профессора Сотовой превратились в уж-жасную тайну. Близится апокалипсис, профессору Сотовой, уже немолодой, прямо скажем, женщине, очень хочется попасть в «условленные» списки…