— Никогда. Всегда останется малость, отделяющая меня от абсолютного знания. Она будет сокращаться и сокращаться, но никогда не исчезнет.

— Откуда ты знаешь?

Уводя мяч от Кима, Пандем снова ударил по стене, но промазал. Мяч укатился в щель между гаражами.

— Откуда ты знаешь? — повторил Ким.

Пандем виновато пожал плечами.

— Ты знал, что машина навернется на двадцатом километре? — тихо спросил Ким.

— Да. Но если бы твои пациенты не выздоравливали, а болели и умирали, как положено, — ты был бы внимательнее за рулем и не гонял бы по скользкой трассе. Я тоже виноват… Хотя все равно бы тебя вытащил.

Ким вытер лоб тыльной стороной ладони. В горле саднило — то ли от сырости, то ли от нервного смеха.

— Скажи… А машина перевернулась не по твоей ли воле? Может быть, без твоей воли и волос не упадет, нет?

— Нет, — сказал Пандем почти испуганно. — Машина перевернулась сама по себе.

— Что значит «сама по себе»?

— Согласно физическим законам…

— Извини, — Ким обхватил руками плечи. — Я принимаю тебя за кого-то другого… Так ты не всемогущ?

— Нет. Но мои возможности возрастают…

— …ежесекундно.

— Да. Ваша клиника уже не уникальна, Ким. Так называемая «методика Верхнехацкого» работает по всему городу, в десятках городов, врачи сходят с ума… Знаешь, я ведь захотел говорить с тобой еще и потому, что ты способен соотносить ценность своей карьеры и человеческой жизни.

— Не понял, — сказал Ким.

— Неважно, — мальчик махнул рукой. — Потом поймешь.

Ким долго смотрел на него. Пандем отвечал ясным, безмятежным, слегка ироничным взглядом.

— Я не верю тебе, — сказал Ким.