Он прекрасно понимал, что ошибся. Та, промелькнувшая, была на двадцать лет моложе. Более того — если остановить движение, выключить ветер и погасить солнечные зайчики, оседлавшая велосипед женщина вообще не обнаружит никакого сходства с Кимовой бывшей женой.

Или не-бывшей.

Он отвернулся — тем более что силуэт велосипедистки давно скрылся за кронами — и стал смотреть на воду. Лягушки прыгали в пруд при его приближении: взлетали, распластывались в воздухе, ныряли сквозь ряску, оставляя по себе черные оконца в зеленом плавучем ковре. «Символ полета, — думал Ким. — Какой красивый и стремительный — полет лягушки…»

На скамейке у самой воды плакал мальчик лет четырех, причем плакал так безнадежно, как — Ким думал — на Земле давно не плачут люди.

— Что с тобой? Погоди, что случилось?

Мальчик на секунду поднял красное мокрое лицо с полосками соплей, размазанных поперек обеих щек. Потупился снова.

— Меня зовут Ким Андреевич… Что с тобой случилось?

Мальчик смотрел на свои ноги. Они были выше колен мокрые, перемазанные илом, с налипшими чешуйками ряски. Некоторое время мальчик разглядывал сандалии-«вездеходы», которым от влаги никакого вреда не предвиделось, и потемневшие от воды полосатые носки; потом перевел трагический взгляд на Кима и разрыдался сильнее прежнего.

— Подумаешь, — сказал Ким. — Через полчаса все высохнет. Ты что, лягушек ловил?

Мальчик длинно всхлипнул и провел указательным пальцем по верхней губе. Соплей и слез от этого движения не сделалось меньше.

— Что же ты плачешь?

Мальчик не отвечал. Ким подумал, что в прежние времена он наверняка спросил бы Пандема, что случилось с мальчиком… И Пандем ответил бы… Или, что вероятнее, успокоил бы малыша раньше, чем он встретился Киму. Да, в прежние времена такое было невозможно — плачущий одинокий мальчик…

— Что с тобой? — повторил Ким и ощутил раздражение. Как понять этого малолетнего беднягу, если он только сопит и ревет? Как без Пандема понять того, кто на данный момент не способен к членораздельной речи?

Не зная, что предпринять, Ким уселся рядом на скамейку. Мальчик всхлипывал и смотрел в сторону.

— Ну, успокойся, — попросил Ким. — Расскажи мне, в чем дело?

Мальчик решительно помотал головой.

— Тогда скорее пойди в беседку…

Мальчик, по-прежнему рыдая, сполз со скамейки. Размазывая по лицу слезы, поплелся по склону вверх — там в самом деле была беседка, маленькая, почти игрушечная, в виде стартующей ракеты. Ким видел, как мальчик остановился у входа, поколебался, но не вошел, прислонился к стилизованной дюзе и разревелся с новой силой.