— Ортем? — Акира, когда наступила очередная пауза — Марина и Арлетт ушли готовить новый чайник чая — подошла к нему. — А вы что молчите? Всё-всё, понимаю, секретно. Может, вы нам споёте? Я слышала записи — очень красиво. Та первая ваша песня, с совершенно непонятными словами — особенно понравилась. А ещё что-нибудь такое можете исполнить?

Ну, сами напросились. Артём дождался возвращения Марины и Арлетт, и исполнил «Три сестры» Гребенщикова. Не без удовольствия смотрел на выражение лиц аудитории.

Видел, что Карико едва заметно шевелит губами — подпевает, если можно так выразиться, молча. Заметив взгляд Артёма, она улыбнулась и спрятала лицо в ладонях.

Аплодисменты вполне можно было назвать овацией.

— Потрясающе! — Акира или хорошо притворяется, или и в самом деле очень довольна. — Ещё! Пожалуйста, ещё!

Её поддержали. Ладно. На добавку был «Фикус религиозный»[6], и ещё несколько песен — пока, наконец, Арлетт не заявила, что нужна пауза — торт может высохнуть, а чай — остыть.

* * *

Вечеринка, определённо, удалась — разошлись все довольные, далеко за полночь. Артём проводил Канси в её комнату — она обняла его, едва закрыла дверь — и замерла, мурлыча и прижавшись к груди Артёма.

— Я не хотела пугать вас, — посмотрела она в его глаза. В сумраке её глаза ярко светились. — Мы пришли, чтобы помочь. Поэтому не стали рассказывать всё сразу. Анчири сказал, что я могу ответить на все вопросы. Может, кроме самого личного — того, что доктора не касается. Теперь тебе лучше?

— Да. — Артём не сразу нашёлся с ответом. — Теперь лучше.

— Она ждёт тебя. — Канси не отводила взгляда. — Сейчас ты гораздо нужнее там, рядом с ней. Добрых снов!

Дни 79–85 Погружение

Дни 79–85

Погружение

Будильник не помог: Артём проснулся в семь почти часов утра — чтобы увидеть, что Марина, бодрая и довольная, уже сидит за столом — работает.

— Не хотела тебя будить, — она присела на краешек кровати. — Очень уж хорошо ты спал. У вас сегодня экспедиция — лучше уж отоспаться.

Если нельзя, но очень хочется, то можно, подумал Артём, выбираясь из-под одеяла. Руки и ноги ноют так, словно всю ночь не спал после весёлой вечеринки, а тяжёлые мешки ворочал. Но утренняя гимнастика всё равно воспоследовала — проспал или нет, а это делать нужно. Когда нужно делать что-то каждый день круглый год, припомнил Артём старую шутку, труднее всего заставлять себя последние триста шестьдесят четыре дня года.

Спустился по лестнице — никого не встретил, все заняты делами. Отчаянно захотелось заняться чем-нибудь полезным — хотя вроде и не бездельничал. Втянулся, подумал Артём. На Айуре вполне можно не работать — и минимум пропитания, и крыша над головой, и прочий минимум потребностей будут. Не будет одного, но самого существенного: уважения окружающих. И ведь непохоже, что заметное число людей предпочитает бездельничать — это позор. Репутация на Айуре значит очень и очень много…