– Другие корабли флота появятся здесь не раньше, чем через неделю, – мрачно произнес капитан. – А уже через несколько минут погибнут сотни тысяч горожан.

– Верующие сами лепят себе бога, а, создав, становятся достойны его. Так говорится в нашем Кодексе, – инквизитор крепко сжал плечо капитана. – Они сами выбрали свою участь, отринув помощь Ордена.

– А еще там сказано: не плюнь в просящего или подобная чушь, – встряхнув плечом, бросил капитан. – Еще не все мы сделали.

По сигналу к нему подошел, пошатываясь, помощник с пропитавшейся кровью повязкой на голове. Но рядом с капитаном офицер выпрямился и четко отдал честь.

– Объявите полную эвакуацию команды. Сажайте всех в спасательные шлюпки. Борту номер два: прикрыть отступление. И… подготовьте крейсер к самоуничтожению.

– Но, капитан…

– Выполняйте или будете отданы под трибунал, – процедил сквозь зубы капитан. – И проваливайте с моего мостика!

Замешкавшись на мгновение, помощник бросился вон из рубки, отдавая на ходу приказы другим службам.

– Сын мой…

– Не желаю слушать ваши отговорки, отец инквизитор. Можете осудить меня за ересь посмертно, – отрезал капитан.

– Я лишь хотел сказать, что для меня было честью служить Ордену вместе с вами, – смиренно сказал монах, по-военному отдав честь.

Сэптэм

Сэптэм

Временами безумие снова накатывает, и человек кричит, поднимая в корчах тучи пепла и тлеющего песка. Но затем приходит в себя и бредет за почти исчезнувшей искоркой. Все сильнее бросается в обгорелое лицо огонь, но обреченный уже испытал безграничные страдания, опустошенный разум уже не знает ничего иного, кроме вселенной пламени, и теперь единственная мука – это мысль об утрате последней надежды.

Его путеводная звезда уже не сияет из-за горизонта. Едва заметная искорка горит в десятке шагов. Человек не видит, но чувствует, что из-за пределов мира поднимается некая сущность, что не желает его выпускать.

Но почти всесильное Нечто все же запаздывает. Человек делает последний шаг и исчезает из пылающего мира с последним лучом.

Лаборатория

Лаборатория

Человек на мраморных ступенях открывает глаза. Он смотрит, но не видит. В глубине зрачков царит безумие, и единственная память, что ему доступна, все что он помнит – это вечность в пылающем мире.

В десятке шагов сияет последние мгновения сфера белого света. Потоки сверкающей энергии вливаются в кристаллического голема, наполняя его безграничной мощью.