— Здесь чудесно! — поддержал мое настроение брат. — И эти вековые камни под ногами дают ощущение вечности и основательности. То, что мы видели сегодня, преходяще. А это, — и он развел руки, одной указывая на мост, а другой — на реку, — вот это — вечно!

Я не могла оторваться от широкой, убегающей вдаль, живой в своем течении и в изгибах своего пластичного тела, реки. Она вселяла в меня силы, вливала в меня энергию, настраивала душу на спокойствие, а ум на философию. На плечи мне легли чьи-то крепкие руки, и их тепло слилось с поступавшей в меня свежей струей энергии, и у меня словно выросли крылья.

— Когда я бывал в Кордове, живя при дворе халифа, я тоже мог часами любоваться на Гвадалкивир. Это мой друг, сильный, то настойчивый, то легкомысленный. И сейчас он не подвел меня: снова он делится своей мощью и независимостью теперь уже и с моими близкими, — сказал Святогор, за плечи притянул меня к себе и шепнул: — Он благословляет нас.

И он резко отпустил меня, так что я даже не успела повернуться к нему лицом и отреагировать на его слова.

— Нам пора, — бросил он Коле.

Мы прошли мимо высокой башни, служившей сторожевым форпостом, и фактически оказались за официальной границей города. Но вокруг Кордовы расположились дома и домишки, составляя неотъемлемую часть столицы.

Возле одного из домов мы остановились, и Святогор постучался в ворота. Нам открыли и предложили войти во внутренний дворик. Вскоре появился хозяин, несказанно обрадовавшийся Святогору. Мы устроились в тени растений. Хозяин о чем-то заинтересованно расспрашивал Святогора, а тот охотно отвечал. Разговор происходил на арабском языке. Я впервые слышала, как мой возлюбленный говорил на этом чуждом мне совершенно языке. Это получалось у него, как и все, что он делал, органично и красиво, и, ни слова не понимая, я заслушалась мелодичностью речи. Однако, через некоторое время разговор их стал напоминать спор. Араб, все более и более распаляясь, в чем-то убеждал Святогора, который в более спокойных тонах возражал хозяину, приводя все новые и новые аргументы.

— По-моему, они спорят о политике, — шепнул мне Коля. — Я слышу имена Хишама, Мохаммеда Аль-Махди, Санчо Гарсии…

Я кивнула, потому что мне тоже послышались эти имена. Спор на секунду утих. Хозяин, похоже, на время смирился, задал какой-то вопрос, и Святогор заговорил, размеренно и весомо, словно курлыча, перекатывая слова через звук "л", придающий арабской речи сходство с волнующимся морем. Вдруг в его монологе прозвучало имя "Назир", и хозяин встрепенулся. Он почему-то поклонился Святогору, потом боязливо оглянулся на нас и повел нашего спутника в укромный уголок уличной галереи.