Глава клана выпрямилась, улыбка слетела с ее милого лица. На глазах выступили слезы, но она с достоинством ответила:

– Золтан вен Ойделн отдал свою бессмертную жизнь за спокойствие во всех мирах, как и его брат Петриэл, вождь Южного клана, – было видно, что каждое слово дается ей с трудом.

Кондрашов снял головной убор.

– Простите, меня за бестактность.

– Он, один из многих, кто не увидит этот рассвет, Станислав Викторович, – ответила Серафима. – Землян тоже много погибло и им вечная память. Завтра в каждом клане, в каждом мире будет скорбный день. Мы будем прощаться с погибшими.

– Хотелось бы мне поглядеть ваш мир, – мечтательно произнес Кондрашов.

– Я приглашаю вас к нам в замок. Думаю, что осталось недолго и все миры, которые сражались на земле, будут принимать туристов, а, возможно, и торговать.

– Интересное время настанет, – улыбнулся генерал. – Ну, мне пора. Надо разгребать то, что здесь наворочано. Если все так, как вы говорите, то мы еще встретимся, – Серафима протянула ему руку и, склоняясь перед этой женщиной, поцеловал ее пальцы.

Над ними снова завис вертолет и Кондрашов забрался внутрь винтокрылой машины. Все проводили взглядом улетающего генерала.

– Ты веришь, что так будет, как описала ему? – Спросил Раш.

– Пусть меня называют сейчас наивной, но я хочу, чтобы так было.

– Тогда придет конец нашим мирам, – поддержал Раша Ри.

– Это не так. В наши миры будут появляться только приглашенные и туристы.

На поляне почти не осталось погибших.

Клим и Дима Старков бежали к землянке. Она находилась примерно в пятистах метрах от поля сражения. Все эти дни они оба молча переживали за судьбу Сони и Вовки. А те старались носа не высовывать без надобности, опасаясь, что их убежище будет обнаружено.

Вот уже и лесок виден. Знакомая, едва видная, тропка к землянке. Дима открыл дверь с криком: