Мне сделалось немного лучше.

— Вот за это я тебя и люблю. – Я легко встала. Слезы высохли. Дэннер поднялся следом и обернулся.

— Ну-ка, еще раз скажи, – выдал он совершенно будничным тоном, методично отряхивая штаны.

— Что?.. – растерялась я.

— Повтори свою последнюю реплику, – любезно разъяснил Дэннер, невозмутимо поправляя портупею.

— Я люблю тебя…

Селиванов смерил меня очень внимательным взглядом и все так же невозмутимо пообещал:

— Я запомню.

Вот, сволочь!

Дэннер

Откровенно говоря, я не понимал, как мы это все осуществим. Соваться ночью в лес – самое настоящее безумие, есть более гуманные методы суицида. Застрелиться, к примеру. Я невесело усмехнулся – застрелиться мне еще предстояло. Если выживу. Вот такой вот каламбур.

Я остановился посреди дороги, не выпуская Ласточкиной руки. Не хотелось. Теперь, когда она со мной, а жить мне осталось не так уж и долго, я особенно остро ощущал потребность не отпускать ее от себя ни на шаг.

И что теперь делать – убейте, а не скажу. Не знаю.

Скорее всего, Обрез застрял на самой опушке – в лес ему сейчас не пройти. А как туда попали Нэйси и Алиса? У них что, какие-то свои методы?.. Здоровые мужики умирают на раз – а они прошли. Чудеса, да и только.

Может, через мост пройти?.. Обойти с севера, через промзону, а дальше… Тьфу, ты. Промзона, ага. Включи, наконец, мозги, Селиванов.

А время-то идет. Время – это тебе не лошадь, его не остановить.

— Не знаю, – наконец, признал я. – Похоже, шансов у нас нет.

Ласточка призадумалась. Она сосредоточенно сопела и грызла ногти, да чем ей это поможет. Я-то здесь всю жизнь живу, каждую трещину в асфальте знаю – да и то не сообразил.