– Слышал ли ты, лекарь, что на южных рубежах татары крымские войну постоянную набегами ведут?

Я кивнул, кто ж не слышал, когда моя протезная мастерская переполнена заказами. Монах продолжал:

– На помощь нашим ребятам мы послали лекарей из Аптекарской школы, однако опыта и знаний у них маловато, очень уж много раненых и увечных, убитых тоже много. Самое обидное – от ран много умирает. Надо бы поехать, помочь воинству русскому.

Я напомнил, что из Аптекарской школы, в которую я вложил много и своих денег, меня Филарет же и выгнал, а хорошо учить учеников без меня не получилось. Монах поджал губы:

– Господь прощать обиды велит, а гордыня страшный грех!

– Не о гордыне речь, если ехать на южные рубежи, надо с собой помощников брать, инструменты, материал для повязок, лекарства, продовольствие. Кто оплатит мне это, у меня семья и дом, который я содержать должен. Уезжать придется на все лето, раньше осени татары к своим не вернутся, в Москве пациенты тоже есть, как мне больных бросить?

Такая постановка вопроса монаху не понравилась. А мне что, бросать налаженное дело, больных людей, которым тоже нужна моя помощь, и за здорово живешь ехать на юг? Поездка предвещала отлучку из дома месяца на три, ведь известно, что в осеннюю слякоть и зимой татары не воюют, в грязи много на лошади не поскачешь. В итоге я отказался, но монах настойчиво рекомендовал несколько дней подумать. Дома я поделился с Настенькой сделанным мне предложением. Она поддержала меня в решении не ездить – дома дел полно. Я решил посоветоваться с дьяком Федором из Разбойного приказа. Выслушав меня, предварительно скушавший пол-литра водки Федор изрек:

– Ехать надо!

Я оторопел:

– Это почему же?

– По возвращении получишь выгодный государев заказ на мануфактуру, да и о себе тебе пора бы напомнить. После твоей отставки из Аптекарской школы в Кремле тебя подзабыли, проси жалованье за участие и езжай.

Приехав домой и всесторонне обдумав, я решил согласиться. Через несколько дней снова пришел посыльный с вызовом к митрополиту. Опять меня принял тот же монах:

– Ну что, надумал ехать?

– Поскольку я должен буду нести ущерб, согласен ехать, если казна заплатит.

– И сколько же ты хочешь?

– Так же, как и приписным боярам, – за службу в походе им казна деньги платит.

Монах походил по комнате, согласно кивнул и что-то написал на листке бумаги, присыпав толченым песком.

– Когда выехать сможешь?

– Через два дня.

– Хорошо, поспешай, вот письмо, передашь в Воронеже боярину Костину, он командует там обороной.