Продолжая хихикать, девушка обошла вокруг Димы, как дети обходят новогоднюю ёлку, с любопытством разглядывая игрушки. С ангельской непосредственностью потрогала ткань армейских брюк, потеребила клапан бокового кармана. Провела пальчиком по рыжим вихрам.

– Вот какие у тебя волосы! Как огонь. Или как весеннее солнышко. Поэтому у тебя прозвище такое – «Ярило»? Ты же крящен, не стыдно поганое прозвище носить? Ярило – у язычников бог.

Потеребила за рукав:

– Ну, хватит молчать! Ты – блаженный, а не немой!

Димка, наконец, осознал, что вот так стоять пнём – верх идиотизма. Подумаешь, девчонка. Что он – девчонок не видел? И видел, и трогал, и… Неважно. Кашлянул и сказал:

– Моё имя – Дмитрий. А Ярилов – фамилия.

– Как? – не поняла девушка и удивлённо прикусила губку.

«У них же фамилий ещё нет», – вспомнил Димка. И объяснил:

– Ну, это как бы второе имя, родовое.

– А! – сообразила собеседница. – Древнее поэтому, да? Когда вы ещё некрещёными ходили?

Димка неопределённо промычал и кивнул.

– А я всё про вашу веру знаю, – похвасталась девушка, – меня поп учил. Это сейчас меня зовут Юлдуз, а скоро по-другому будут звать, окрестят. А вон батя идёт!

Тугорбек приближался, как всегда, неспешно, как и положено беку. Хмуро что-то сказал Юлдуз по-кыпчакски.

Та надула губки и капризно протянула:

– Ну, ата-а! Мне надоело в кибитке сидеть, уже и ноги затекли. Почему мне нельзя в седле, как всем, ехать?

– Сколько раз тебе говорить, Юлдуз! Тебя не должны видеть чужие люди. Никто ничего не должен знать, пока мы не приедем в Шарукань.

– И кто тут чужой? – спросила девушка. – Твой русский холоп?

– Не о нём речь, – терпеливо сказал Тугорбек, – вдруг кто появится?

– Да откуда, в зимней степи? Ха-ха-ха, – рассмеялась Юлдуз.

Пыхтя, подбежал Хорь. Протянул руку, показывая: