Это был не каприз избалованной барышни, привыкшей, что любое ее желание немедленно исполняется, а хрип беспредельно уставшего существа, дошедшего до полного изнурения и истощения всех сил, и физических, и моральных.

Я очень хорошо ее понимал… Ведь мне известно, что такое НАСТОЯЩАЯ усталость. Сам когда-то много раз испытывал желание бессильно упасть вниз лицом и не шевелиться, наплевав и на трехэтажную матерщину, и на чувствительные пинки. Пусть хоть пристрелят – главное, чтобы оставили в покое, чтобы дали умереть, не тормоша…

И я хотел ее бросить. Очень хотел! Можете думать про меня что угодно. Человек, знающий специфику нашей работы, поймет без объяснений. А кто не знает – и объяснять бесполезно.

Мне приходилось бросать товарищей, с которыми вместе не то что пуд соли съели – горы эти проклятые свернули, век бы их не видеть… Тот, кто серьезно ранен, повредил ногу или ослаб по-настоящему – обуза для всей группы. А если погоня жарко дышит в спину, то не обуза, а много хуже – самый настоящий камень на шее… Ему одна дорога: прикрывать отход… Ценою жизни выиграть немного драгоценного времени, дать возможность спастись остальным.

Я тогда люто ненавидел эту блондинку, отыскавшую приключений и на свою аппетитную попку, и на наши тощие зады. Со всей беспредельной усталой яростью молодого, крепкого, пышущего здоровьем человека, обреченного из-за нее на смерть.