Логика Малинского была правильной. Второй эшелон двигался так быстро, как только мог. Но Малинскому не давали покоя психологические аспекты надвигающегося сражения. Они могли бы, по крайней мере, временно перейти к обороне, пока не подойдет второй эшелон. Но Малинский совершенно не доверял оборонительной тактике после того, как увидел, что случилось с СГА за последние два дня. Он напомнил себе вызвать командный пункт второй гвардейской танковой армии и подчеркнуть, что они должны еще больше ускорить темпы движения к Рейну. Движение сейчас определяло обладание инициативой. Он подумал об отправке механизированных полков десантной дивизии в полосу ответственности третьей ударной армии, чтобы Старухин мог использовать их как легкий бронированный резерв. Двадцатая гвардейская армия, действующая южнее, сейчас могла оказать очень незначительную помощь, так как ее задачей была защита основания прорыва от возможных контратак Центральной группы армий ближе к границе ГДР и ФРГ.

Малинский пытался удержать все это в голове в полной ясности. Но ощущал, как стресс и бессонница начинают одолевать его. Мелкие детали начали ускользать от него на долгие мгновения, и его начал терзать вопрос, сколько еще он сможет командовать, не становясь угрозой для собственных подчиненных.

Вертолет начал снижаться. Малинский заметил приглушенные посадочные огни, направляющие их к площадке. Ему хотелось выйти и узнать последние новости о ситуации от Старухина. И, признался он себе в мгновение слабости, ему отчаянно хотелось знать, что происходит с бригадой его сына.

* * *

Майор Барак ощутил на лице свежий поток ночного воздуха, когда его танк покатился вниз по склону. Его батальон составлял авангард третьей бригады. Он не находил себе места, пока колонна двигалась к Тевтобургскому лесу, а затем начала подъем на хребет по обрамленной лесом дороге. Ему казалось непостижимым, что такая великолепная оборонительная позиция оказалась не занята противником. Но никто не стрелял по ним. Было огромным облегчением, когда они вышли из тесного прохода и направились через узкий коридор деревни на открытое шоссе. Его танки направились на запад, в Рур, а оттуда к Рейну.

Гул танковой колонны заглушал даже рычание двигателя его собственной машины, проникая через мягкий шлем и наполняя Барака ощущением собственной непреодолимой силы. Если бы американцы появились, они столкнулись бы с самим чертом. Если же они не появятся, Барак намеревался до захода солнца увидеть Рейн.

Барака радовало движение этим маршрутом, несмотря на очевидный риск. Но его беспокоил командир бригады. Полковник Малинский был явно не в себе на том торопливом совещании несколько часов назад. Когда он поинтересовался, что с ним, офицеры штаба бригады признались, что полковника прохватил сильный понос. Ситуация не давала Бараку покоя. Он и без того не верил в Малинского. Полковник был слишком отчужденным, замкнутым для Барака, которому нравились более шумные и общительные командиры, которые были не прочь выпить с подчиненными. Попойки с начальством были для него давней и успешной практикой, и его бесила отчужденность Малинского. Он говорил себе, что этот элегантный молодой полковник просто выезжает на отцовских фалдах.