Да и по нам, тем, что в окопах, тоже только на дурняка попасть можно, вот и постреливаем из винтовок и карабинов, пистолеты и автоматы на таком расстоянии успешно могут заменить рогатки, то есть толка ни на грош. Зато Мосинка шарахает классно на этом расстоянии, главное – попасть. И из десятка пуль одна немца находит, а может, из двадцати, это неважно, важно то, что теперь они в роли добычи. Тут немецкой колонне добавляет жара небельверфер сержанта Карасева, оба-на, вот это красавы, грузовики немецкие загораются, бензин хорошо горит, на то он и ГОРЮЧЕЕ. А небельверфер со страшным воем плюется своими реактивными минами в землячков. Получи, фашист, реактивную мину, «катюш» у нас нет, так что вермахтовцы пока ловите мины от небеля, придет время по вам отстреляются и «катеньки».

Уцелевшие немцы перебежками бегут обратно на противоположный берег, обласкиваемые пулеметами и более мелкими минометами[263]. Блокированные танкисты противника бросают свои коробки и тоже бегут вместе с пехотой и водителями грузовиков, наверно, пора поднять бойцов в атаку.

– За Родину, за Сталина, бойцы, за мной, – и, махая «ППШ», выскакиваю из окопа, парни бросаются за мной, из капониров выбираются БА и БТ и впереди нас летят (прикрывая броней и огнем), постреливая курсовыми пулеметами, красота! (Вот он, могучий удар малой кровью.) Когда до колонны остается 100–150 метров, орудия ДОТа прекращают огонь. Немцы, столпившись на мосту и за ним, встречают нас огнем, но тут опять ревет, как беременный ишак-самка, небельверфер, а наши ротные минометы на бэк-вокале, немцы опять в оргазме. Правда, постреливают вражины, человек десять наших тоже упали и лежат, а мы добегаем до колонны, один упертый фриц из танка поливает нас огнем пулемета, его танк в мышеловке, и сзади и спереди подбитые танки и машины, наци-фанатик наверно. Залегли, надо обдумать, как аннигилировать немчуру, вдруг замечаю, как один из освобожденных вчера пленных ползет вперед, отбросив Мосинку, в руках у парня противотанковая граната. Он в мертвой зоне для пулемета фрица, да и не видит танкист бойца, вот смельчак, подкравшись на метров десять, метает гранату под танк. Бумс, кто-то из БА угощает немца в борт снарядом, двойной взрыв, и танк превращается в утильсырье. А кто автор точки в жизни танка, граната или снаряд? На этот вопрос ответит вскрытие, но нам не до него.

Все, колонна наша, там и сям валяются мертвые и раненые фрицы, добиваем, они наших раненых тоже добивали (и еще добивать будут, до самого 1945-го), само собой, что более злы крепостники. Они гитлеровского «милосердия» нахлебались в крепости досыта. Броневики с бэтэшками рванули вперед через мост добивать остатки колонны, прикрывая друг друга. Кстати, БТ классный танк, он с места рвет так, что не всякому болиду этого времени под силу[264]. Ох, если бы 22 июня выстояли, танком Победы стал бы не «Т-34», а его предок, БТ, он бы шороху навел со своей скоростью и маневренностью. Тем более по немецким-то дорогам он летал бы со скоростью 70–80 км в час, ни один танк такую скорость не имел тогда (в 1941-м).