Резкий удар кончиком древка по пальцам, противный хруст костей и Дедал взвыл, вскинулся от боли и вновь рухнул на задницу.

— Ты посиди, соседушка, отдохни, я ж не в претензии, что по-домашнему-то, свои чай люди.

Тяжело дыша Дедал жег врага взглядом, злость мутила разум, затмила боль. Не дождавшись ответа, Чужак махом перелетел через стол и наклонившись прихватил железными пальцами подбородок дернувшегося хуторянина:

— У меня сегодня пастушка пропала. Девка-то молодая, глупая, заблудилась… наверное. Найдется… наверное. Мало сама запропала дуреха, так ещё и скот упустила. Мне собачки мои поведали-коровки те к тебе забрели, а ночью их твоя младшая женка на дальнее овечье пастбище угнала… Ты глазенками-то не жги, погань вшивая. Не могла девка мимо ручонок твоих загребущих проскочить. Так что исповедуйся, здешних мест стервятник, да ври поменьше.

Послушав ответное сопение скрежетнул пальцами по грязной морщинистой роже, надавил. Хрустнул покидая челюсть пожелтевший клык и Дедал взвыл. Новая боль прорвалась сквозь злость, страх и ненависть. Порты между его ног потемнели и в нос ударила знакомая вонь смывая кураж и бешенство Зверя. Хитрожопый хуторянин перестал быть, превратился в омерзительную блевотину говорить с которой совершенно не хотелось…

Упирался охотник-овцевод не долго. Терпения и упрямства хватило на парочку зубов да сломанную руку. Не пытался бы врать, обошёлся меньшей кровью. О сыворотке правды и экспресс-допросе Чужак знал только то, что они есть. Из моря мутноватого чтива плескавшегося на просторах интернета да редких оговорок Борисыча. Но и этого хватило с лихвой. Эмпату вообще врать трудно, особенно когда часть ответов он знает. А Лиза порассказала достаточно. И Дедал сломался. В конце говорил уже сам. Медленно, неохотно, но почти без понуканий и вранья:

— С трактирами покатило… В первое лето ещё осторожничал, обошёлся одним да десятком баб. Двоих, самых молодых и красивых, сбыл в бордель свалив на лесное зверьё. Высокопочтенная Файт заплатила за них неплохо. Тогда и обговорили всё до тонкости. Она одна только и знала. На третий год додумался жечь времянки… Пять-шесть, редко восемь-девять молодых баб за лето. Если не хватало, прихватывал у соседей.

— Зиггеру то эта возня зачем? Да и для тебя деньги те невеликие, с доходами от снадобий Лесной Ведьмы и сравнения нет. Ещё и хлопотно, а ну как проболтаются бабы?

— Шлюхам какая вера, да и не знали они ничего толком. Заснула в трактире, проснулась в подвале. Да и жилось им в борделе неплохо. Сытно, забот никаких. Одна боль — дети оставшиеся без присмотра. Но тут уж старосты сами суетились. Бесплатные батраки всем нужны особенно если под сирот разрешено землицу арендовать. А Зиггер и вовсе, ни в дело не встревал, ни денег с него не имел. Посмеивался только, что истинный купец самый мелкий медяк подберёт, не побрезгует. Ну я в ответ лыбился да помалкивал. Зиггера давно уж за человека не держал. Радуется торгаш, что поимел ещё один крепкий крючок на строптивую деревенщину и пусть его… от меня не убудет.