– Ваше величество… а что завершать?

– Начатое, – ответил я лаконично. – Или кажется, что уже все?

Он сказал с поспешностью:

– Нет, ваше величество! Сплю и вижу, как прилетит что-то еще страшнее! Так понравилось, когда меня убивают…

– Ну вот, – одобрил я, – значит, отдыхать не тянет, жаждется снова обагрить меч и услышать крики мертвецов?.. Сэр Альбрехт, запишите нашего беззаветно отважного сэра Паланта в передовой отряд десанта. Он будет счастлив столкнуться с превосходящими силами противника… Кто еще?.. А-а-а, сэр Гевекс, вижу, вижу!.. Вы даже побледнели от ужаса, что не замечу ваш пыл и жажду красиво умереть на поле брани. Еще раз умереть как-нибудь страшнее, чем в прошлый…

– Мы должны превосходить отцов своих, – подтвердил сэр Альбрехт голосом Растера, даже интонации скопировал, – и самих себя. А пока отдыхайте, сэр Палант, битвы еще предстоят, вы же знаете, под чье знамя встали!

Палант послушно вернулся к веселящимся друзьям, а мы прошли пешком почти милю, прежде чем нас догнал стук конских копыт. Испуганных коней, как понимаю, пришлось искать и ловить достаточно долго.

Альбрехту передали повод крупного жеребца в яблоках, а я свистнул, через мгновение от лагеря в нашу сторону понеслись две черные точки, что почти мгновенно превратились в Зайчика и Бобика, огромных и полных свирепой мощи.

Бобик попытался лизнуть меня в лицо, я отпихнулся.

– Брысь, предатель… От тебя Боудерией пахнет. Опять чесала и гладила?

Арбогастр фыркнул, подтверждая, что да, хотя собаки не предают, но какая из Бобика собака, какой-то пес непонятный и безродный.

Я поднялся в седло, колени ощутили жар и могучие мышцы этого зверя. Люблю чувство свирепой мощи, любителям держать хомячка в клеточке не понять лошадника.

Бобик ринулся вперед, конь Альбрехта идет рядом с арбогастром, но когда вдали наметился обрыв, мы видели, как Бобик там затормозил всеми четырьмя и резко остановился.

Не представляю, что чувствует Альбрехт, если даже у меня не просто неспокойно, а настоящий липкий страх в груди. Наконец он натянул повод и с тревогой посмотрел в мою сторону.

Не просто обрыв, а зеркально гладкая стена уходит далеко в стороны, загибается вперед и смыкается с такой же за несколько миль от нас.

Чудовищно широкий котлован, дна не видно, а послать коня к самому краю, чтобы заглянуть и увидеть дно, что-то не тянет.

Я тайком поскреб ногтем среднего пальца середину ладони, там в глубине запульсировало в ответ нечто теплое. Альбрехт помалкивает, ждет, лицо бесстрастное, но я тоже за несколько лет присмотрелся к нему и отчетливо вижу тщательно скрываемый испуг, которого не замечают другие.