— Жила-была овца, — сказала девушка. — В Шотландии, кажется. Как тебе известно, овец стригут, чтобы получить шерсть, а эта сбежала с фермы и семь лет жила на воле, пока ее не нашли в какой-то пещере. Никто овцу не стриг, так что шерсть у нее невероятно отросла — не овца, а ходячая прическа «афро». Животное вернули на ферму, и оно стала одним из многих, но до самой смерти овца помнила, что когда-то жила на свободе. И никто не мог отобрать у нее эти воспоминания. Понимаешь? Я, как и ты, хочу увидеть эту тварь. Мы — как та овца; идем на риск для того, чтобы знать, что мы сделали все возможное.
— Поверь, я тебя понимаю. Далеко не каждый может выдумать настолько бредовую историю. Знаешь, у овец шерсть так сильно не растет.
— Дэвид, я не об этом.
Я обошел Эми, хотел взять ее за другую руку. Увидел, что моя рука исчезла, и понял, что пытаюсь взять Эми за кисть, которой нет. Но при этом я прекрасно видел тонкие пальцы, сжатые в кулак.
Эми с любопытством посмотрела на стол, пытаясь понять, на что я уставился.
— Кажется, соус подействовал. Надень очки «Скуби-Ду». Хочу провести эксперимент.
Она встала, нашла очки на столе, затем села. Я указал на ту точку, где не должна была быть ее кисть.
— Теперь сконцентрируйся. Не знаю…
Заканчивать фразу не пришлось. Эми раскрыла рот от удивления.
— Ой! Вижу! Не может быть!
Она то снимала, то надевала очки, и видела, как появляется и исчезает кисть.
— Смотри, ногти! Они отросли, я собиралась их подстричь перед операцией. Теперь понятно, почему мне больно…
Эми подняла кулак, очень медленно разжала пальцы и положила руку на стол.
— Дэвид, это безумие.
— Сегодня ты еще и не такое увидишь.
Распахнулась дверь ванной, и оттуда выскочила Молли.
Левая часть ее тела была обрита практически наголо, правая осталась такой же лохматой, как и прежде. За собакой, стряхивая шерсть с одежды, вышел Джон.
— Ну, готово, — сказал он.
— А почему ты… — начала Эми, прежде чем я успел ее остановить.
— Это идея Молли: она хочет быть похожей на двух разных собак. Считает, что так ей проще воровать еду.