– Черт побери! Просто скажите мне…

– Мне кажется, ты уже знаешь. Дэвид, нам нужно жертвоприношение.

– Жертвоприношение? Почему?

– Подумай.

– Что, вроде как кто-то должен умереть? Один из нас?

Маркони попятился и сказал:

– Давай, прежде, чем оператор дрона наконец не сообразит, что он видит, и не откроет огонь.

Мы оба пристегнулись. Джон дал задний ход. Кэдди попятился и переехал через костер, отбросив в сторону качалку. Джон вывернул руль и направил Кэдди за здание, недалеко от той полосы леса, через которую мы с Джоном удрали в первую ночь, до того, как появилась эта нехилая изгородь.

Толпа заключенных перед нами расступилась, как Красное море.

Джон поддал газу. Задние шины зарылись глубоко в грязь. Мы бросились вперед, прямо к секции изгороди со словами: «В ПЯТНИЦУ ЖАРИМ МЯСО НА ГРИЛЕ, НА ДЕРЕВЕНСКОЙ ПЕЗДЕ». Я вцепился руками в приборную панель и услышал собственный крик.

У изгороди не было ни единого шанса. Капот проломил первый слой, бросив на землю шрапнель из пластиковых панелей. Изгородь, видимая через заднее стекло, еще клонилась вниз, когда мы ударили во вторую, расколотив деревянный столб напополам, и прорвались через проволочную сетку. Граница между карантином и внешним миром была проколота раз и навсегда. И тогда…

КРАК!

…с катастрофическим звуком металла и пластика, раскалывающихся о бетон, мы ударились о барьер, о котором оба забыли.

Кулак Кинг Конга по имени инерция врезал по мне сзади. Последнее воспоминание перед тем, как я отключился – грязное ветровое стекло в одном дюйме от лица и ремень безопасности, который резко дергает меня назад. Когда я пришел в себя, перед глазами находился смятый капот, а Джон тряс меня, крича: «ЛОЖИСЬ!»

Поскольку я временно забыл, где мы были, то также забыл, от чего в точности должен прятаться. Я с трудом повернулся, чтобы посмотреть наружу из окна водителя, и увидел здоровенный автомобиль без водителя, выкрашенный в защитный цвет. Я мгновенно понял, что это такое, потому что заметил турель на его крыше, блики на объективе камеры и по каждую сторону от объектива два массивных ствола.

Механизм зажужжал, и стволы повернулись ко мне. Совершенно не механическое движение – быстрое, плавное и целенаправленное. Я застыл, словно загипнотизированный, глядя в черные дыры-близнецы, и почему-то выбрал именно этот момент, чтобы спросить себя, что имел в виду Маркони, когда говорил о жертвоприношении.

8 часами ранее…

Бом…

* * *