Юноша медленно опустился рядом, поцеловал деву в пупок, в твердые соски грудей, обнял…

Ксанфия выгнулась, застонала, прикрывая глаза…

А потом они еще бегали между статуй, ловили друг друга и снова любили, так, что казалось, это чудо, эта волшебная сказка не кончится никогда. Ну и не надо, чтоб кончалась!

Впрочем, кое-кто, оказывается, думал иначе!

Снаружи, со двора, вдруг донесся громкий озлобленный вопль, похожий на крик рассерженного осла.

Любовники, не сговариваясь, подбежали к окну.

— Где она? Где? Отвечай, старикашка! — распаляясь, кричал краснорожий здоровяк… вполне, кстати, знакомый. — Я видел ее коляску!

— Ой! — Ксанфия испуганно прикрыла рот рукою. — Это же Никифор Макрит! Но как он узнал? Неужели…

— Гадать сейчас некогда, — Лешка лихорадочно соображал, что делать. — Скорей одевайся и становись вот сюда, за дверь… Выбежишь из комнаты, когда он войдет.

— Но как?

— Увидишь.

Лешка подскочил к одной из «женских» статуй и, подтащив, положил ее на ложе. Потом сверху взгромоздил и мужскую…

По лестнице уже громыхали шаги, слышалось злое сопенье.

— А как же… как же ты? — в ужасе прошептала Ксанфия.

— Жди меня в конце улицы!

Только бы, только бы все удалось…

Едва шаги громыхнули у самой двери, Лешка надрывно застонал у самого ложа:

— Ох! Ох! Ах!

— Что я слышу? — Никифор Макрит распахнул дверь резким ударом ноги. — Горе тебе, неверная! А твоего любовника я сейчас загрызу!

С этими словами он бросился на томные крики, словно разъяренный лев, и Ксанфия, пропустив его, благополучно проскользнула к лестнице.