Вывод вернул Отто в состояние душевного равновесия и он перестал обращать внимание на близкий край обрыва или слепящее солнце, многократно отраженное снежными шапками и глянцем близкого ледника.

Бронемашина уверенно двигалась вверх, но какое-то время подъем определялся только на звук – мотор броневика гудел всё напряженнее и громче. Чуть позже слегка заложило уши – пришлось сглотнуть, и начал ощущаться уклон. Вот только в этот момент пришло окончательное понимание, куда на этот раз забросила судьба. В какую задницу мира.

Дорога к перевалу постепенно менялась, становилась не только круче, но и значительно уже. Еловый лес остался позади, уступив место кустарникам, кажется, можжевельнику, а затем и вовсе карликовым растениям, словно в приполярной тундре. Главными отличиями от настоящей тундры были выраженный перекос ландшафта и лежащие почти вровень с дорогой облака.

На обочинах всё отчетливее стали проступать следы недавних боёв. Зелень больше не скрывала воронки, опаленные камни, обломки техники, десятки тысяч стреляных гильз и трупы. Сотни трупов. Большинство в русской форме, но кое-где до сих пор оставались и тела в фельдграу. Слухи о специальной экипировке егерей оказались несколько преувеличены. Многие солдаты были одеты в обычную полевую форму. Здесь, на высокогорье – ещё и в шинели.

Зрелище было неприятное. Отто понимал, что на войне, как на войне, потери несут обе стороны, но возмутило его не количество погибших соотечественников и не то, что похоронные команды до сих пор не подтянулись к передовым позициям. Покоробило Штиля отношение самих егерей к павшим товарищам. Хотя бы сложить в сторонке тела арийских героев им было вполне по силам.

Впрочем, вскоре и этот раздражающий момент исчез. Машина миновала участок, где три дня назад развернулись основные боевые действия и вырулила на относительно горизонтальную площадку – собственно седло перевала. Холодное мертвое царство осталось позади и внизу, что символично. На миг Отто даже почувствовал себя античным персонажем, вернувшимся из Аида.

На перевале кипела жизнь. Во всех смыслах. Подвешенные над кострами котелки курились паром, люди были живые, техника целой, и не наблюдалось мертвенного уныния, как на подступах к этому штабному лагерю.

Холод, правда, никуда не делся, зелень окончательно уступила место притоптанному снегу, воздухом нельзя было надышаться, а сердце колотилось наперегонки с цилиндрами в воющем моторе бронемашины, но Штиль всё равно выдохнул с облегчением. В штабе дивизии он почувствовал себя намного комфортнее, чем на мертвой дороге, а главное – в безопасности. А что до нехватки кислорода и жуткого холода – пустое, небольшие временные трудности. Задерживаться здесь штурмбанфюрер не собирался.