— Вера… Вера! — вскрикнул Франц. — Прости! Я изменил твою судьбу…

Дрожь тела утихла. Капельки пота выступили на лбу. Лицо посветлело и слилось с белой простыней. Дыхание становилось неглубоким, прерывистым. Кривые электрокардиограммы истерично плясали и быстро вытягивались в тонкие зеленые линии. Замелькал сигнализатор оповещения. Пальцы Франца потянулись к кнопке вызова. Губы вяло дрогнули: — Сестра… — мозг в эту минуту рассыпался на мириады звезд, и кто-то из глубин, рождавшихся созвездий, звал к себе. Голос насмешливый, уверенный, бодрый:

— Коммандос, не раскисай!.. Скисай… скисай. Нас ждут большие дела, дела-а…дела-а-а-а!!!

ЭПИЛОГ

ЭПИЛОГ

Отзвучали фанфары, отыграли оркестры победные марши. Сотни знамен фашистской Германии брошены под барабанный бой к подножью Мавзолея. Всенародное ликование со слезами на глазах. Победа! Слаще нет слова.

Иосиф Виссарионович Сталин, после торжественного приема в честь участников Парада Победы в большом Кремлевском дворце и после затянувшегося празднования с ближайшими соратниками на Ближней даче, находился в раздумье. Разомлевший вождь сидел на диване, не ложился. Спать не хотелось, хотя стрелки часов показывали начало четвертого утра.

Сталина часто мучили вопросы: о его роли в истории России, о его теоретическом наследии, о его преемнике. Но в этот ранний час мысли вождя были не об этом. Он перебирал в памяти годы страшной войны.

Вновь, в который раз, Сталин с горечью подумал о 41-м годе. Допущенные просчеты, связанные с началом войны, и как следствие — огромные, невосполнимые потери Красной Армии, напомнили еще раз о себе. В груди Сталина защемило. Стало труднее дышать.

Вождь приложил руку к сердцу, глубже вздохнул, прикрыл глаза. Однако мысли не отпускали, возвращали в 41-й год.

Его предупреждали о готовящемся нападении Германии, о концентрации немецких дивизий на границе. Информация шла с разных сторон. Но он выжидал. Не хотел провоцировать Гитлера на более ранее выступление. Тем самым, дать больше времени стране на подготовку к грозящей опасности. И ошибся…

Сталин поднялся рывком с дивана. Сжал кулаки. — …Ошибся… Да, ошибся! Но и Лаврентий хорош! Жуков хорош! Почему не настояли, почему побоялись настоять? Угождали мне…? Трусы…? Нет, не трусы! Значит, что — враги?… Глупость. Что же тогда? Почему, зная правду, подстраивали ее под его мнение, увещевали его? Побаивались его гнева? Нет!!! Просто верили товарищу Сталину. Верили в его непогрешимость и правоту. Что он всегда прав и ошибок не допускает. Он лидер партии. Он рулевой. Он знает, что делает, раз говорит не поддаваться на провокации.