– Щи, две курицы на всех, хлеб.

– Чего-то от простуды, Гриша, – подсказал Мисаил.

Отрепьев кивнул.

– Ну и хлебного, только чистого, хорошего.

– На утро что? – продолжал расспросы хозяин двора.

– Пироги есть?

– Испечем, с зайчатиной.

– Пойдет. Значит, пироги, по одному на брата, и квасу.

– Добро. За еду с вас еще сорок копеек, гости дорогие.

– Хорошо. – Григорий решил не торговаться, тем более что деньги у него были, князь Губанов не поскупился. – Теперь показывай хоромы.

– Хоромы не обещал, а комнату покажу.

Василий провел монахов в помещение, самое обыкновенное для постоялых дворов. В углу образа в киотах, лампада, стены голые, побеленные, вдоль них широкие спальные лавки, небольшой стол посредине, на нем подсвечник. Занавесь на маленьком оконце. Пол недавно выскоблен, чистый.

– Постели жена занесет, – сказал Василий. – Кроме вас вряд ли кто заедет, так что поужинаете и отдохнете спокойно. Давайте деньги за все сразу.

Отрепьев достал мешочек, сверху затянутый шнуром, отсчитал шесть десятков серебряных монет.

– Держи, Василий.

Деньги пропали мигом.

– А теперь прошу в залу. Василиса мигом все подаст быстро.

– Сперва выпивку и хлеб.

– Как скажешь, отец Григорий.

Жена хозяина заведения выставила на стол кувшин с пенником, посуду, хлеб.