– Кто ты? – стараясь сохранить спокойствие, спросил Отрепьев.

– Я-то? – Мужик усмехнулся. – Хлопок Косолап. Еще меня люди называют атаманом Хлопко. Зовите, как хотите.

– Атаман, стало быть, – сказал Григорий и глянул на двух других нежданных гостей. – А это твое войско, что ли?

Хлопок хотел, наверное, изобразить улыбку, но получилась у него гримаса, от которой веяло страшной угрозой.

– Самого-то как кличут, чернец?

– Отцом Григорием.

– А товарищей твоих?

– А чего ты меня допрашиваешь, Хлопок? Или в приставах обретаешься?

– Не надо, отец Григорий, так со мной говорить. Коли спросил, отвечай, а то и зашибить ненароком могу.

– Когда сабля и нож на поясе, смелым быть нетрудно. Да еще с товарищами.

– А ты, погляжу, не трусливого десятка, монах. Не то что твои братья. Чего трясешься? – Он оттолкнул от себя Семенова.

Ивашка вскочил.

– Отец Григорий, пойду я. Что-то нехорошо мне.

Хлопок рассмеялся.

– Говорю же, не как братья твои, отец Григорий.

– А ты за всех-то не говори, атаман, – вступил в разговор Мисаил.

– Ого! Еще один смелый. Что-то вы на монахов не шибко похожи. Да иди ты, куда хотел. – Хлопок толкнул трясущегося Ивашку в плечо. – Да через отхожее место, а то в портки наложишь.

Семенов и Яцкий были таковы. В зале остались Отрепьев, Мисаил, незваные гости да хозяин заведения.

– Так ты тоже смелый? Назовись, отче!

– Отец Мисаил.