– Они и запретили. Но боюсь, отец, не выжить мне. Как-то лекарь немецкий сказал, что с хворью этой проклятой можно прожить долго или же припадок убьет за день. Страшусь, что мой час наступил. Должен же я перед смертью исповедаться?

– Странная исповедь. Да и не похож ты на больного.

– Ты не веришь мне?

Архимандрит ответил категорично и кратко:

– Нет!

Отрепьев вновь тяжело вздохнул.

– Другого не ожидал. Я и сам не поверил бы.

– Я пришлю к тебе монастырского лекаря. А потом… – Архимандрит встал и вышел из кельи.

Вскоре туда пришел лекарь Данила, осмотрел Отрепьева, поспрашивал о недуге, отправился к настоятелю, сказал ему, что с падучей никогда дела не имел, спросил разрешения выйти в город посоветоваться с доктором.

Архимандрит отпустил его и задумался над тем, что услышал от Григория.

Размышлял он долго, затем встал, прошелся по келье, перекрестился на образа и проговорил:

– Нет, такого быть не может. Константин Константинович просил меня принять московского беглеца. Он намекнул бы мне, что за инок явится в обитель, однако не сделал этого, стало быть, ничего не знал. Но зачем врать Григорию?

Вернулся лекарь Данила.

– Ну что?.. – спросил у него настоятель.

– Доктор Лубина, известный в городе, рассказал мне об этой хвори. Припадок, похоже, был настоящий. Григорий не притворялся.

– Его жизнь в опасности?

– Коли пережил припадок, то нет.

– Он не мог не знать об этом.

– Не мог.