Президент Рузвельт, сопровождаемый легким жужжанием электромоторов, в самоходном электрическом кресле, как всегда, прибыл на совещание в Овальный кабинет последним. Вопрос, стоял сейчас перед американским президентом и его министрами, звучал совершенно по-гамлетовски, то есть: «Быть иль не быть, вот в чем вопрос». С момента сокрушения Третьего Рейха и до сих пор в этом мире существовала лишь одна активно действующая сила, переустраивающая его под себя, сокрушая прежние государственные структуры и создавая новые.

Конечно, что-то такое еще пыталась изобразить Японская империя, но над ней черная птица обломинго уже пролетела. Не далее как вчера, в пятницу девятого января, советский НКИД разразился пространным заявлением, больше похожим на ультиматум, с требованием к Японской Империи «вернуть» Советскому Союзу территории Французского Индокитая и Голландской Ост-Индии. Мол, это законные заморские владения стран-предшественниц советских Французской и Голландской республик, а следовательно, вместе с ними они должны войти в состав СССР. В случае отказа от добровольной передачи означенных территорий на границе с японскими владениями заговорят пушки, а с небес на японские острова посыплются бомбы. В последнее время, после освободительного похода Красной Армии через Европу до самой Атлантики, к Москве прислушивались крайне внимательно, и потому любой дипломатический чих на площади Воровского⁷² бывал мгновенно растиражирован по всему миру.

А тут не просто какой-нибудь чих, а прямо-таки дипломатический пушечный выстрел, первый в необъявленной пока войне за тихоокеанское франко-голландское наследство. Особую пикантность этому обострению обстановки придавал факт, что в воздушном пространстве в окрестностях Японских островов уже не один раз наблюдались огромные белоснежные четырехмоторные бомбардировщики, которые могли принадлежать только ВВС потусторонней Федеральной России, а по железным дорогам от французского Бреста до советского Владивостока уже спешили навстречу восходящему солнцу многочисленные воинские эшелоны. На Дальний Восток перебрасывалась не только армии Особого Назначения, но и закаленные в горниле Приграничного Сражения, пополненные и довооруженные соединения бывшего первого стратегического эшелона. Одних этих стрелковых и конно-механизированных корпусов хватило бы на то, чтобы устроить японской армии тысячекратно увеличенный Халкин-Гольский⁷³ разгром.

А ведь помимо перебрасываемых войск на исходных рубежах будущее Маньчжурской операции уже существовал миллионный Дальневосточный фронт под командованием генерала армии Апанасенко, которому противостояла семисоттысячная японская Квантунская армия. За счет войск, перебрасываемых с Запада, численность советской группировки на Дальнем Востоке с легкостью могла бы дойти до двух миллионов солдат и офицеров, включая пятидесятитысячный Российский Экспедиционный Корпус. По всем канонам, этого было достаточно, чтобы создать трехкратное численное преимущество над японской армией, которое на направлениях главных ударов могло увеличиться и до десятикратного, а с учетом качественного превосходства вооружений, поставленных из двадцать первого века – и до двадцатикратного.