Снять часовых также не оказалось излишне сложным делом. Никаких подползаний с кинжалом в зубах и прочей романтики – выстрел в голову, хоть и ослабленным винтовочным патроном, из длинноствольного оружия с глушителем шансов мишени не оставляет. На всякий случай первых стрелков поддержали и вторые, у тех задача была проще – попадание в корпус. Что неудивительно, и те, и другие справились «на отлично». Вообще, за прошедшие несколько месяцев, как отдельные бойцы, так и подразделения в целом, стали здорово отличаться от себя прежних. Не все эти отличия пошли в лучшую сторону – да, некоторая самоуверенность хороша, но только когда она не превращается в наглость, а многие бойцы стали страдать недооценкой противника. В некоторых случаях ухудшилась дисциплина, и не всегда слегка. Вот и в этот раз не все пошло по маслу.

Недавно выпавший снег, не скованный в наст морозом, в ночной тишине не просто похрустывал под ногами, а буквально предательски вопил, что кто-то совсем не вовремя пробирается к немецкой караулке. У Крамского что-то не заладилось с зарядом, коий должен был вынести двери караулки. Вот тут Епишин с Потаповым и отличились. У обоих были приготовлены связки из немецких «толкушек». Решив взять немцев нахрапом, они подскочили к двери – Потапов приготовил связку, причем сразу умудрился активировать запал, а Епишин со всей дури рванул на себя дверь. Вот только немцы оказались тоже не дураки, и через секунду несостоявшийся вырыватель дверей сидел в снегу на пятой точке, с дверной ручкой в руках. Кстати, это его и спасло, потому как пробившие дверь пули просвистели у него над головой, одна даже шапку с собой прихватила.

– Василь! Тикай! – заорал Григорий во все горло, замахиваясь связкой.

На счастье Епишина, да и самого метателя, у «двадцать четвертых» замедлитель горит несколько больше, чем у наших гранат, – в среднем секунд семь. Епишин стартовал из положения сидя и помчался на четвереньках, оставляя за собой разрыхленную канаву с медленно оседающей снежной пылью. Это спасло его во второй раз – теперь к отдельным винтовочным выстрелам, дырявящим дверь, присоединился пулемет, ливанувший пули широким веером. Очередь снова прошла выше мчавшегося на карачках Василя, но рванула бок Потапова. Тот покачнулся, но все же отправил гранатную связку под дверь, и рванул в другую сторону. Хоть и раненный, но бежавший на двух ногах Григорий сумел отдалиться от взрыва все же дальше, чем Епишин. К тому же он хоть примерно знал, когда раздастся взрыв, потому ни взрывная волна, ни осколки не повредили вовремя упавшему бойцу. А вот второго пара осколков приласкала в повернутую в сторону взрыва кормовую часть, заодно и уронив мордой в снег.