Макс хмуро оглядел насаженные на острые зубцы головы. Сморщенная кожа, провалившиеся глаза… Сколько их тут? И что там, в этом здании? Арена?.. Может, уже и зрители собрались? Расселись по местам и терпеливо ждут. А те, кому надлежит покончить с затянувшимся делом, переминаются с ноги на ногу, сжимая в руках двуручные мечи. Или топоры? Головы, как известно, рубили топорами…

— Пошли? — Макс первым двинулся вперед, на ходу срывая с себя ацтекскую тунику. — Они хотят боя — и они его получат.

Переоблачившись и оставшись в привычном хаки, Штольц и Лик тронулись за ним. Так, должно быть, перед боем переодевались во все чистое матросы. Юлить и притворяться более не имело смысла. Им предлагали драться, и они принимали вызов.

— Макс!..

Уже почти на пороге здания капрал ошеломленно вскинул руку. На высоте третьего этажа, над воротами, была вытесана из камня морда носорога. Но вместо одного этот зверь имел два рога. Только сейчас Макс разглядел на них человеческие головы: на правом комендора Доминго, на левом — Пуэрто. По желтому камню еще текла кровь.

Мороз прошел по коже лейтенанта. Он выдернул «рейнджер». Лик вскинул карабин.

— Сейчас отстрелю ему рога!..

— Нет! — Макс остановил его резким движением. — Не надо. Патронам мы найдем более достойное применение.

С оружием в руках они ступили под сень дворцового свода.

* * *

— Да это никак лабиринт!

— Точно.

Коридор с потолком, выполненным из цветной стеклянной мозаики, вновь сворачивал в сторону. Прежде чем идти дальше, Макс огляделся. На каменных стенах — иероглифы с криптограммами, над головами — картины дерущихся и совокупляющихся зверей.

— Куда нас ведет эта паскуда?..

— В неизвестность, господа! В неизвестность! Не это ли самое заманчивое в жизни?..

Голос грянул не то сверху, не то со всех сторон разом. Вздрогнув, они остановились. Лик стволом карабина ткнул в одно из многочисленных отверстий в стене на высоте человеческого роста. Макс, подняв голову, крикнул:

— Это ты, Гершвин?

— Разумеется! Кто же еще?.. Правда, так меня уже давно никто не зовет, но для вас я с удовольствием делаю исключение. Шкура старого романтика Гершвина была не столь уж плоха.

Разговаривать с невидимым человеком было неприятно. Макс пытался отгадать, каким образом усиливается голос террориста. Может, ацтеки и впрямь вплотную приблизились к премудростям радиоэлектроники?

— Словом, называйте меня как хотите. Можете даже ругать — и брань порой доставляет наслаждение.