— А-а-арх! — заорал Претендент. — Больно! Мясо! Хочу мясо!

Он обернулся к Нельсону и отступил на пару шагов, глядя сквозь кровь, бегущую по его лицу. Казалось, на мгновение ярость покинула Претендента, и он вздрогнул. Суинберн, с чувством глубокого облегчения, опустил игломет: теперь он полностью пришел в себя и лишь внимательно наблюдал.

— Нет, — пробормотал толстяк. — Нет. Я не… я не… — Он поднял к лицу свою более толстую руку. — Я не Роджер… — Он запустил тупые ногти в лоб и в щеки. — Я не Роджер Тичборн! — С тошнотворным звуком он оторвал свое лицо от черепа и триумфально поднял его перед собой. — Меня зовут Артур Ортон! И я хочу мясо! — Потом он сунул отодранную плоть в рот и начал ее жевать.

— О, — прошептал Суинберн, — так вот, значит, что мы имеем в итоге!

Артур Ортон внимательно осмотрел Адмирала Лорда Нельсона.

— Ты — не мясо! — громыхнул он. Его окровавленное лицо без кожи, всё в сыром мясе и в пульсирующих венах, начало поворачиваться, пока он не посмотрел прямо на Герберта Спенсера.

— Но ты…

Со скоростью, невероятной для такого великана, Ортон бросился к философу. Тот собрался бежать. Адмирал Лорд Нельсон ожил. Он сделал два больших шага, поднял рапиру, поднес ее к спине Ортона и… внезапно замер: у него кончился завод.

В шею Спенсеру вцепились мясистые пальцы. Суинберн достал кактус и начал лихорадочно стрелять.

— Траунс! — пронзительно закричал он. — Стреляй! Быстрее!

Но детектив остался неподвижен: он был либо мертв, либо без сознания. Почувствовав, что его подымают в воздух, Спенсер заорал.

— Мясо! — радостно проорал Ортон и вонзил зубы в шею философа. Когда зубы перекусили позвоночник и выгрызли из тела куски еще трепещущей плоти, жалобный крик жертвы умолк. Ортон сорвал голову Спенсера с плеч; отброшенная в сторону, она запрыгала по булыжникам. Кровь била фонтаном из шеи, и чудовищный мясник захохотал, когда она брызнула ему в лицо.

— Нет! — всхлипнул Суинберн. — Господи Иисусе, пожалуйста, нет!

Тело Спенсера, всё еще бившееся в конвульсиях, Претендент держал большей рукой; меньшую он засунул в шею и протолкнул глубоко вовнутрь.

— А-а-ах! — вздохнул он, вытащив окровавленную руку обратно: ее пальцы сжимали еще бьющееся сердце философа. Ортон вырвал артерии и облизал руку.

— Почему ты, черт тебя побери, не умираешь?! — яростно заорал Суинберн, по его щекам текли слезы. Претендент обернулся, посмотрел на поэта и, продолжая жевать трепещущее сердце, нехорошо оскалился. Суинберн поднял кактус и, не целясь, выстрелил. Иглы попали Ортону в правый глаз. Мясник помотал головой и медленно направился к коротышке.