Восемьдесят третья бригада продолжала формирование, Темрюк считался тылом, поэтому норма питания была тыловая, наркомовские были не положены. Единственным развлечением были земляные работы. Зато в большом количестве. Отделенный оказался плотником, поэтому все отделение пилило бревна и сбивало сходни и помосты для неприспособленных для десанта пароходиков, барж и кораблей Азовской флотилии. На этих работах на Дмитрия обратил внимание капитан-лейтенант Бархоткин. Ребята потащили сбитый трап куда-то, а Дмитрий забавлялся со штык-ножом, метая его то снизу, то сверху в щит, стоявший от него в пятнадцати метрах. За этим занятием его и поймали Бархоткин, и Росс. Росс решил «раскатать» за порчу казенного имущества, но его остановил начальник разведки флотилии и минут десять наблюдал за тем, как нож влетает практически в одно и то же место из любого положения. После этого они подошли к Дмитрию, у которого застрял нож в щели между досками. Дима отправил нож в ножны и доложил Россу:

– Второе отделение второго взвода занимается хозяйственными работами. Старший стрелок Матвеев.

– Да вижу я, какими работами вы тут занимаетесь.

– Погоди, погоди, старлей! Давно служишь, краснофлотец?

– С весны 1936 года, товарищ командир.

– Воевал?

– Немного, с финнами.

– А с немцами?

– Нет еще.

– Он – курсант, отчисленный из «Фрунзе».

– С боевой подготовкой как?

– Умелый боец, снайпер, но дисциплина хромает на обе ноги.

– Снайпер, говоришь… А что еще умеешь?

– Все, что должен уметь вахтенный начальник.

– На ключе работать можешь?

– Сто восемьдесят знаков.

– Продолжайте работать! – командир отдал честь и пошел в сторону КП флотилии, вслед за ним двинулся и Росс. Через час подошел какой-то старшина 1-й статьи, перепоясанный пулеметной лентой, с гранатами на поясе.

– Кто тут старший краснофлотец Матвеев?

– Ну, я.