Она видела короля Благих фейри, который теперь был изгнан в мир смертных, убран с трона. Он остался таким же красивым, как когда она вышла за него. Она видела Фионна и не знала, как видеть что-то другое.

Голова соломенного мужчины медленно накренилась и упала на пол. Тихий шелест соломы, падающей на землю, прочистил ее разум. Клинок остался поднятым, она смотрела на дыру, открытую ее движениями.

Эльва жила на острове Скайе с остальными женщинами, которые учились быть воительницами. У каждой была своя причина быть тут. Некоторые хотели исполнить обещания мертвых братьев семье. Некоторые хотели отомстить тем, кто их ранил. Другим было некуда идти, и они повернулись к войне и жестокости.

Какой бы ни была причина, Скатах принимала их. Она была самой известной воительницей. Она тренировала самого Кухулина.

Тренировочное поле было просто полем у крепости, где жила Скатах. Ряды палаток стояли у поля. Те, кто тренировался, не могли спать в крепости. Сон на твердой земле готовил их к трудным жизням впереди. Эльва предпочитала жить так. Она не хотела, чтобы кто-то пробрался в ее комнату ночью. Тут она могла управлять всей своей жизнью.

Гостей острова игнорировали. Если они вытаскивали меч, то не успевали даже взмахнуть им, не меньше трех воительниц тут же уничтожали того, кто пытался его достать.

Теперь все ее подруги-воительницы выстроились на дороге. Она еще не видела, чтобы они прекращали тренировки из-за кого-то. Они держали ладони на рукоятях мечей, смотрели на прибывшего с недоверием и… ненавистью? Эльва еще не видела столько ненависти на их лицах.

Она осталась на месте, меч был поднят над головой. Она смотрела, как к ней идет нечто чудесное.

Медведь.

Больше всех медведей, он был не просто зверем, а чудищем. Его плечо было выше нее, выше самой крупной женщины в тренировочном лагере. Коричневый мех покрывал его тело, черные глаза смотрели на женщин с таким же недоверием.

Это явно был самец. Она не видела таких больших медведей, точно не в этих краях. Эльва не слышала о медведях на острове.

Большие лапы ступали по земле. Он не говорил, но точно был не просто животным. Дикий зверь уже атаковал бы. Этот знал, куда шел. Он шел уверенно, и это выдавало его разум.

Эльва застыла на месте, не двигалась, даже когда он посмотрел в ее глаза. Те глаза хранили столько эмоций, что ее голова закружилась. Голод скрывался в тенях того взгляда, но и нечто печальное. И от этого ее душа отвернулась в страхе.

Эльва не хотела видеть себя в этом существе. Она не могла ему помочь, он не был проклят, не нуждался в ее вмешательстве. Она посвятила свою жизнь становлению воительницей, защищающей тех, кто нуждался в ней, а не отвлекающейся на зверя.